Омар Суфи - Власть и страсть

— Опять по своим квартиркам расходимся. Ведь Эмиль всегда говорил, что мы ничего не добьемся, если будем действовать в одиночку.

— Посмотрим… Пока давай дожидаться вестей из Парижа. У нас на руках есть много чего, что может сокрушить все империи и всех монархов вместе взятых. Так что паниковать не стоит.

— Что ты имеешь в виду?

— У нас летные технологии — над ними работают несколько инженеров, начиная с Ллойда и кончая моим земляком Карелом Земаном. В Париже Эмиль подобрался близко к исследованиям о радиации. Это энергия будущего. Плюс, я знаю, что Эмиль отправляет своих людей в Америку к Николе Тесле. Тот работает над двумя мощными технологиями — беспроводная передача электричества и тектоническое оружие! Представление еще будет то! Если нам удастся овладеть всем этим, мы сможем указать правителям Австрии, России, Британии и еще многим их место — на свалке истории!

— Мне кажется, что руководство движение во главе с Эмилем должно уехать из Европы куда-нибудь. Мы все здесь под колпаком спецслужб. Мне, кажется, за мной следят. Российская охранка или французское Второе бюро… не знаю.

— Так, не вешай носа. Все будет в порядке, — оптимистично заключил Копечек.

Али, как всегда, искал утешение в компании Фрейды. Он пригласил ее в одно из венских кафе, рядом с домом. С наступлением мая многие кофейни выдвинули столики на улицу, и Али и Фрейда, попивая кофе, рассматривали прохожих.

Али обычно не посвящал ее в детали своей революционной деятельности, но, зная ее хорошие связи со многим политическими деятелями левого толка и представителями культурных кругов, подробно описывал жизнь в Берлине. Фрейда же, в свою очередь, переживала очень нервно положение дел в Вене и, уже в который раз, говорила о переезде в Берлин.

— Вена может взорваться — к этому ведет нынешний бургомистр. Император Франц Иосиф не контролирует ситуацию.

— Все же, Фрейда, мне кажется, что австрийский император намного разумнее по сравнению с германским кайзером. Хотя, конечно, оба монарха должны, в конечном счете, уступить власть.

— Это плохо, что Германия бросилась вдогонку за другими европейскими державами в поисках статуса империи, — сказала она. — Я не против усиления Германии как государства. Но империя означает потерю свобод — рано или поздно, это может произойти. Надеюсь, Германия станет конституционной монархией, как Британия, и в будущем туда к власти придут социал-демократы.

— Ты думаешь, что социал-демократы смогут изменить что-то радикально?

— Посмотрим… их приход к власти не за горами.

— У нас выборы на носу, — сказал Али, имея в виду выборы в австрийский парламент, которые должны были состояться в мае. Бургомистр Вены Карл Люгер, он же лидер Христианско-социалистической партии, имел все шансы получить большинство. — Если бы я имел гражданство, то получил бы право голоса…

— Нужна была кровавая революция в России, чтобы у нас приняли всеобщее избирательное право… для мужчин. Если Карл Люгер победит — я точно уеду. Будем надеяться на победу социал-демократов во главе с Адлером.

— Адлер… Ты знаешь его? Познакомишь меня с ним?

— Я знаю всех…

— Ты — молодая девушка, как все успеваешь? Знакомиться с таким количеством мужчин?

— О, боже! Опять в тебе заиграл мусульманин! Когда ты его похоронишь? Иди, пообщайся с евреями-ортодоксами, может, найдешь общий язык.

Али не обратил внимания на ее выпад.

— Кстати, как насчет немецких социал-демократов? Ты там кого-то знаешь? Я встречался с Парвусом. Он из России…

— Знаю, держишь от него подальше.

— Я слышал о скандале с гонорарами Максима Горького, русского писателя.

— Тоже знаю. Я видела пьесу «На дне».

— Обожаю тебя… Значит, Парвуса ты знаешь. А кого еще ты знаешь из других германских социалистов?

— Мне нравится Август Бебель. Я, правда, с ним не знакома лично…

— Август Бебель… Я слышал, конечно…

— Читал его книгу «Женщины и социализм»?

— Нет, честно говоря, до этой книги не дошел. Но я слышал, что он выступает против института брака, за множественные… сексуальные связи…

Фрейда безнадежно покачала головой.

— Да, мой дорогой! Я так и знала, что из всей книги, из фундаментального труда о правах женщин ты вычленишь вот это.

Теперь покачал головой Али

— Я — за новую политическую формацию, но нельзя все так ломать…

— О! Мой мусульманин, мой… парижанин, cher ami![10] А тебе нравится быть со мной? — вдруг спросила Фрейда. — Ты же знаешь, что ты у меня не первый…

— Дорогая! Давай не будем все… вот так бросать в одну кучу…

— Эх, Али! Тебе надо поменять кожу… И сжечь старую напрочь. Впрочем, ты вряд ли на это способен, — уже задумчиво произнесла Фрейда.

Али взял ее за руку и сказал:

— Я тебя люблю…

В этот момент рядом со столиком проходила старушка и, посмотрев на Али и Фрейду, сказала:

— Молодые, влюбленные… Дайте немного денег, нагадаю вам про будущее.

— О, господи, — фыркнула Фрейда. — Иди, милая, мы неверующие, атеисты. Не так ли, Али? Или опять скажешь — не надо все бросать в кучу, — и Фрейда от души захохотала.

— Идите, фрау, сюда, — подозвал Али женщину. Он протянул ей немного денег и сказал: — Вот тебе деньги, но гадать не надо… Она атеистка, — сказал он, указав на Фрейду, — а я… — и тут он тоже слегка усмехнулся, — правоверный мусульманин. Аллах не велит заглядывать в будущее. Что он определил, то и произойдет.

— Спасибо за деньги, молодой человек, — поблагодарила старушка. Она немного постояла и внимательно посмотрела на молодых. — Жаль мне вас, вы расстанетесь…

— Я знаю это, — сказала Фрейда, — и без гадалок.

— Не порти вечер, — взмолился Али.

— Ладно, — тихо сказала старушка. — Радуйтесь жизни… Но берегите себя.

Когда она отошла, Али еще раз взял руку Фрейды, крепко прижал к себе и спросил:

— Пойдем ко мне?

Фрейда встала и, лукаво глядя, сказала: — Пойдем, порадуемся жизни…

Старушка была права — они пока могли радоваться жизни. Но ровно через тридцать лет, в 1937 году Али будет расстрелян в Советском Азербайджане за «контрреволюционную деятельность» как «националист-мусаватист» и «пособник троцкизма», а Фрейда сгинет в немецком концлагере.

Лондон

Эдмунд Свансон был приглашен в дом к Конану Дойлу, где тот собрал несколько своих знакомых. Свансон не преминул упомянуть об этом своему шефу, главному инспектору Дональду Рейду, что приглашен домой к великому писателю. Последний кивнул одобрительно, вроде без всякой зависти, и сказал:

— Надеюсь, вы будете обсуждать все что угодно, кроме дела этого русского инженера… как его там звали?

— Максим Королев.

— Да. С этим делом все ясно.

— Я знаю… я предполагал, что там есть политика… А когда вмешивается политика, справедливость не достигается.