Михаил Скрябин - В тени зелёной беседки

Вот выдержка из краткой протокольной записи её показаний в суде:

«Когда мужики ушли на войну, собрания не устраивали — просто бабы у колодца решили, что председателем колхоза вместо мужа буду я. Эвакуировали, что смогли. Спасли колхозное стадо. Обосновались кое-как на новом месте. Всё ждали Победу, треугольники с фронта. А вместо них одну за другой похоронки приносили. Ревели белугами и шли пахать на коровах. Все: и бабы, и старики, и дети. Хлеб ведь не меньше пушек нужен был… С войны двое в колхоз вернулись. И то один на костылях, второй слепой. До 60-ти лет головой в колхозе была. Двумя орденами и медалями награждена. И никогда не думала, что можно так…» Слёзы боли и обиды не дали ей договорить…

Если ехать по Дороге жизни, то первым в Зелёном поясе Славы Ленинграда стоит «Цветок жизни». На лепестках слова: «Пусть всегда будет солнце».

Этот памятник — дань памяти и уважения детей Ленинграда, над которыми сияет яркое солнце, которые не знают ужасов и страданий войны, своим сверстникам военных лет. Он воздвигнут в честь юных ленинградцев, погибших в тяжелые годы блокады. В том числе и двух близнецов Новиковой. Они были на год моложе Архипова, когда снаряд влетел в их цех…

А вскоре на Ораниенбаумском пятачке погиб муж Новиковой. Но на судебном процессе она говорила не о себе, не о продуктах, данных от чистого сердца, а рассказывала о горе народа в годы войны. О горе, которого хлебнула полной чашей.

«Открытое похищение личного имущества граждан (грабёж) — наказывается лишением свободы на срок до трёх лет или исправительными работами на срок до одного года. Грабёж, совершенный повторно, или по предварительному сговору группой лиц, или соединённый с насилием, не опасным для жизни и здоровья потерпевшего, либо причинивший значительный ущерб потерпевшему, — наказывается лишением свободы на срок до семи лет. Грабёж, совершенный особо опасным рецидивистом, — наказывается лишением свободы на срок от пяти до десяти лет».

(Статья 145 УК РСФСР)

Пройдя лесом несколько километров, Борис наткнулся на незнакомую дорогу. Широкая, грунтовая, вполне приличная для сельской местности. Присел передохнуть в кустах у самой обочины. Влево проехали две грузовые машины, вправо — малолитражный автобус. По всему видно, что вышел на оживленную магистраль. Оставалось дождаться какого-нибудь путника и выяснить, какие пункты А и Б она соединяет, что они собой представляют и сколько до них. Но никто не показывался.

Напряженное разглядывание муравьиной тропы нагоняло сон. Чтобы не поддаться ему, Борис поднялся и вышел на дорогу. «Слева скорее всего станция», — соображал он, выбирая путь. И пошел направо. На станцию ему не улыбалось, тем более в таком изодранном виде. Правда, у них хватило ума взять из дому иголку и нитки (если уж быть справедливым, не у них, а у Юрки, но это деталь), и он, как умел, залатал одежонку, но все-таки выглядела она далеко не блестяще. Это подтвердил настороженный взгляд встреченного вскоре парня.

— Эй, друг, куда дорога? — грубовато спросил Борис. — Курить не найдётся?

Парень достал из кармана помятую пачку «Беломорканала», вытащил за мундштук папиросу. «Деревня», — подумал Борис, с трудом преодолевая желание выхватить пачку, а заодно снять и показавшиеся из-под рукава рубашки часы. Но он еще ни разу не нападал в одиночку. Тем более что парень по виду не из слабаков.

— В Осиновку, — не торопясь, ответил парень и стал обходить незнакомца, загородившего дорогу.

— Подожди, не спеши, — остановил Борис. — Ответь заблудившемуся. Далеко до неё?

— До Осиновки, что ли?

— Ну, да.

— Нет. Вон за тем поворотом будет.

— А большая она?

— Осиновка, что ли?

— Она, она, — начиная раздражаться, поторопил Борис.

— Нет. Десять домов.

— А дачи там сдаются?

Борис пожалел, что Валерий не слышит его разговора. Лицо парня преобразилось, стало доброжелательным — что значит узнать, зачем останавливает тебя на пустынной дороге такой подозрительный с виду человек.

— Ещё есть несданные, — оживлённо заговорил он. — Спроси у тёти Марфы. Она, кажись, сдавать собралась. Её домик ближе к реке. Зелёный такой, сразу увидишь.

— А большой?

— Что? — не понял парень.

— Домина.

— На тебя хватит.

— А народу много?

— У кого? У тети Марфы?

— Ну, не у тебя же.

— Нет. Одна живёт.

— А собака есть? А то у нас дети, — тут же поспешил добавить Борис, чтобы парень не подумал чего плохого.

— Нет. Корова только. Молоко детям будет. Ну, ты иди, — посмотрев на часы, заторопился парень, — а я побегу. На электричку опоздаю.

— До станции далеко?

— Километра три, — уже на ходу прокричал парень. Борис с сожалением проводил глазами сбежавшее курево и сошел с дороги, обмозговать результаты разведки. «Молодец, — похвалил он себя. — От шалаша недалеко и в сторонке». В деревню он решил сегодня не ходить. Не к спеху. Продукты есть, а без одеял ещё одну ночь перебиться можно. Конечно, грустно с разведки вернуться ни с чем…

И тут он увидел, что по дороге со стороны станции идет молодая женщина. Она чуть кособочилась то в одну, то в другую сторону, в зависимости от того, в какую руку перекладывала большую хозяйственную сумку. «Наверно, продукты», — подумал Борис и осмотрелся. Кроме них, никого. Удачный случай заткнуть рот Валерке. Чтоб не очень задирал нос. А то принес мешочек жратвы и уже распоряжается. «Вот принесу своё — и ешьте до отвала. Слова не скажу». Он сдерживал себя, чтобы не побежать навстречу женщине. Только когда она поравнялась, выскочил из кустов на дорогу.

— Давай помогу, тётка!

И ухватился за сумку, сделав зверскую физиономию. В самый раз отпустить сумку и упасть в обморок. Или дуть от него без оглядки. С городскими так, наверно, и было бы. Но эту «деревенщину» на испуг взять не удалось.

— Сама донесу. Тоже мне племянничек нашёлся, — оттолкнув Бориса, ответила женщина, не сбавляя шага. Борис перехватил ручки сумки другой рукой, развернулся и, упёршись ногами, потянул сумку на себя.

— Не балуй! — Женщина рывком подтянула сумку.

— Отдай! — заорал Борис, дергая изо всех сил.

— Что?! — возмутилась женщина. — Я тебе так «отдам», что папа с мамой не узнают!

Свободной рукой она сорвала с ноги босоножку и ударила каблуком по руке, тянувшей сумку. Рука сама отпустила сумку и потянулась ко рту, чтобы на неё подули. А женщина, перехватив инициативу, перешла в атаку. Пришлось отходить, сдавая позицию шаг за шагом. А тётка, нет бы топать своей дорогой, всё наступала и наступала. Да ещё орала во все горло:

— Я тебе покажу, паршивец! Будешь знать, как приставать к людям на большой дороге! Видать, из тех, кого милиция на станции ищет. Вот завтра пойду на работу, скажу, где вас ловить.