Михаил Скрябин - В тени зелёной беседки

Не заметив сразу ребят, решил, что спят в шалаше, но они оказались тут, у костра. Борис лежал на спине, подложив руки под голову. Юрка сидел чуть дальше на голой земле и покачивал руку, на которую страшно было смотреть, так она распухла. Валерку он встретил грустными глазами, в которых застыла боль.

— Наконец-то явился, добытчик, — лениво садясь, проворчал Борис. — Только опоздал. Я уже налягушатился. Вот Юрке в самый раз — он пост блюдёт.

Валерий сбросил мешок, потёр изрядно натёртые тесьмой плечи, подошел к Юрию.

— Здорово болит?

Тот только кивнул.

— Давай дёрнем, а потом приложим вот это. — Валерий достал из кармана помятые листья подорожника, сорванные по дороге.

— Делай как знаешь. Мочи нет. И не оставляй меня больше с ним одного, — показал Юра глазами на Бориса, жадно потрошившего мешок и уже жующего краюху хлеба. Валерий представил себе Юркины муки при виде, как этот живодёр лопает лягушек.

— Неплохо, неплохо, — урчал с набитым ртом Борис, выкладывая содержимое мешка. — Где достал?

— Потом, — отмахнулся Валерий. — Помоги лучше с рукой.

— Пилить будем? — глупо сострил Борис. Он обхватил Юрку сзади за талию. Тот закрыл глаза. Валерий осторожно приподнял больную руку и скрепя сердце изо всей силы дёрнул. Что-то хрустнуло, и Юрий с воплем покатился по траве.

— Всё хорошо, Юрок, — сидя над ним, уговаривал Валерий. — Сейчас станет легче и пойдет на поправку. Давай привяжу подорожник. — Он поискал глазами, чем заменить бинт, и, не найдя ничего подходящего, разорвал на себе майку. Борис, считая, что его обязанности эскулапа на этом кончились, предоставил Валерию самому заниматься дальше пациентом и вернулся к продуктовой горке. «Вот ненасытная утроба», — возмущался про себя Валерий, слушая чавканье и довольное посапывание Бориса. А тот, не обращая внимания на вопли Юрки, уписывал подряд всё, что попадало под руку.

— Объешься. Так понесёт — сам себя не догонишь, — не выдержал наконец Валерий, опасаясь, что при таких темпах Юрке ничего не достанется.

— Не волнуйся. У меня желудок крепкий, — отмёл тот заботу товарища, разбивая очередное яйцо.

— Оставь Юрке мясо и яйца, ему нужна калорийная пища.

— Это можно, — охотно согласился Борис и, сунув пару яиц обратно в мешок, принялся за картошку. — А где все-таки раздобыл? — снова поинтересовался он. — Ведь не из магазина харчи. Не вижу я, что ли?

— Потом, — повторил Валерий. Он спустился к озеру, намочил в воде куски бывшей майки и, обложив Юркину руку до локтя листьями подорожника, сделал тугую повязку. От влажных, холодных листьев Юре стало легче. Словно случайно, он прислонил голову к груди Валеры, да так и остался сидеть, вплотную прижавшись к нему.

— Не оставляй меня с ним одного, — снова попросил он. Валерий погладил его по голове как маленького ребенка.

— Сам понимаешь — сегодня нельзя было иначе.

— Понимаю, — тихо сказал Юра.

— Поедим?

— Не хочу.

— А ты через «не хочу». Надо, — назидательно проговорил Валерий. Он подошел к уполовинившейся горке, вынул из мешка яйцо, отрезал кусок мяса и ломоть хлеба, взял соль, которую Борис в спешке не заметил, и вернулся на место. Чуть не силой заставил Юрия немного поесть.

— А теперь спать. Проснёшься совсем здоровым.

Юра положил голову на снятый Валерием пиджак, свернулся калачиком и вскоре заснул.

— Что скажешь, командир? — почувствовав на себе пристальный взгляд Валерия, спросил Борис.

— Беспокоит меня, что магазин не взяли, а шуму наделали…

— Кто виноват? — ощетинился Борис. — Я свою часть тихо сделал.

— Не время винить друг друга. Я тоже могу припомнить, как кое-кто стрекача дал.

— От вас собаку отманивал. На себя принял. — Борис ткнул пальцем в ногу.

— В таком ответе я не сомневался, — усмехнулся Валерий. — Только умчался ты ещё до собаки. Прямо от магазина.

Борис дипломатично промолчал. Стоит ли разжигать страсти?

— Предлагаешь менять базу? — нарушил он затянувшееся молчание.

— Пока ничего не предлагаю. Просто, думаю, надо больше походить вокруг, лучше ознакомиться с местностью и начать действовать. Ведь еды, что я принёс, надолго не хватит. Кстати, её не мешало бы потянуть.

— Где достал? — в третий раз спросил Борис, показывая на остатки продуктов. За настойчивостью Бориса проглядывало не простое любопытство, а стремление сделать этот источник добычи продуктов постоянным. Но шалишь! Вторично Валерий этим не займётся. Чтобы не обидеть Бориса, пришлось вкратце рассказать о своем походе.

— А ты-говоришь — экономить! Ведь нащупали золотую жилу! — подтверждая его мысли, воскликнул Борис.

— Противно.

— Что противно?

— Врать противно. Играть на человеческих чувствах.

— Жрать захочешь — на чем хочешь заиграешь, не только на братских могилках, — безапелляционно заявил Борис и захохотал.

— Вот ты и играй, — отрезал Валерий.

— Не-е, — задумчиво протянул Борис. — Здесь талант нужен и мордочка, внушающая доверие. Вроде твоей или Юркиной. А с моей харей только вот этим заниматься. — Он дотянулся до обреза. — Так и поделим — вы с сюсюканьем, я с оружием, — закончил он разговор.

— Ладно, вояка, вставай и сходи на ту сторону озера, — по-своему подвёл итог Валерий. — Разведай, что там да как. Надо выбираться на простор. Только без этого, — кивнул он на обрез.

— Ладно, — чуть подумав, согласился Борис. — А ты что будешь делать?

— Посплю. Глаза слипаются, — ответил Валерий, устраиваясь на траве, рядом с Юрием.

— Ну, что ж, спи, — сказал Борис и, захватив добрую краюху хлеба, направился в обход озера.

Продукты Архипов не украл. Более того: потерпевшая Новикова сама снабдила его ими. И тем не менее в действиях Архипова содержится состав преступления против личной собственности граждан. Называется это преступление мошенничеством, под которым закон понимает «завладение личным имуществом граждан или приобретение права на имущество путем обмана или злоупотребления доверием».

Хотя стоимость продуктов, которыми обманным путем завладел Архипов, а следовательно, и причиненный материальный ущерб незначительны, общественная опасность его действий от этого не снижается. В данном случае она определяется моральным ущербом: содержанием обмана, цинизмом, надругательством в корыстных целях над святыми чувствами советских людей.

Последующие проблески угрызений совести у Архипова никакого юридического значения не имеют в силу их запоздалости.

Потерпевшая Новикова, потерявшая в войну мужа и двух сыновей, до конца дней не забудет гнусности архиповского обмана. Она была буквально потрясена, узнав позже на допросе, что за «следопыт» у нее побывал.