Михаил Скрябин - В тени зелёной беседки

В трамвайном парке в пустом вагоне Борис показал, где сидела девушка, куда сел он, откуда подошел парнишка, как его били. Оттуда поехали к домам, где пытались угнать машины, в гаражи, к ларьку, в лес, где всё так хорошо началось и так жарко кончилось. Ничего похожего на ту веселую лужайку. Сплошное пепелище, покорежённый огнём и взрывом бензобака остов машины.

За один день объехать все места не успели. К вечеру добрались до Рощино, и Борис опять провел ночь в той самой камере, где сидел после задержания. А утром снова в путь. Неприятно посещать места, связанные с совершением преступлений. Сохранившийся шалаш расстроил. У магазина настороженно озирался, опасаясь, как бы какой-нибудь пёс не вырвался невзначай из калитки. Итак, шаг за шагом прошёл Борис в этот день по всем местам, где побывали во время побега. Не смог только показать, где Валерка достал продукты. Но это не его забота. Пусть сам показывает.

К вечеру добрались до Линтуловской рощи. На указанном Марковым месте работники милиции поставили привезенную с собой четырёхместную палатку.

— Здесь стоял Иванников с обрезом, — показал Борис место, откуда стрелял. Потом прошел туда, где они «находились» с Валерием. Сделанным из картона макетом ножа показал, как Валера разрезал стенку палатки, а он вытащил рюкзак.

К себе в камеру Борис вернулся ночью. Несмотря на поздний час, его ждали и внимательно выслушали. Не обнаружив в его поведении промахов, одобрили… Хотя камера считала, что Маркова на время оставят в покое — нужно же следователю проверить полученную от него информацию, — на следующее утро его опять «дёрнули» на допрос. В следственном кабинете сидел Юрий Иванников. Борис смутился, но тут же взял себя в руки. Ну, что ж — очная ставка так очная ставка. Он к ней готов. И начал бодро излагать выдвинутую им версию преступления, глядя прямо в расширяющиеся от его наглости зрачки Юрия.

— Да ты что, Борь?! Очнись!..

Юра аж поперхнулся от волнения. Передохнув, собрался продолжить, но Артемьев остановил:

— Подождите, Иванников. Потом скажете…

— Но он же врёт! Я…

— Не превращайте очную ставку в базар, Иванников, — строго оборвал его следователь. — У вас будет время высказать свои возражения. А сейчас не мешайте Маркову.

Борис принял это как поддержку. Иначе и быть не должно, после того как он столько показал! И с просто бодрого тона перешёл на изобличительный, выговаривая Юрке так, как с ним самим даже следователь ни разу не говорил. Закончил внушительно, повернувшись к Артемьеву:

— Я лично считаю, гражданин следователь, что Иванников выстрелил случайно, хотя…

Он запнулся, будто решая, стоит ли быть до конца откровенным. Затем, тряхнув головой, выложил давно продуманное:

— В один из первых дней побега он чуть не убил и меня. Притом совсем не случайно. Помнишь? — резко повернулся он к Юрию. Тот только покачал головой.

— Помнишь, — удовлетворённо констатировал Борис. — Правду я говорю?

— Правду, — с трудом выговорил Иванников. — Но помнишь за что?

— Это другой вопрос, — отмахнулся Борис, но потом, будто передумав, устало сообщил следователю: — Побил я его перед этим за непослушание. Вот он и пальнул в меня. Поэтому я-то хочу думать, что в палатку он выстрелил по горячности. А как было на самом деле, пусть расскажет, раз признает, что я говорю правду.

Юрий давно разуверился в порядочности Бориса, но сейчас просто опешил от такого поворота сказанного им слова: «Правду». Положение для него осложнялось тем, что он, как и договорились, на допросах всё отрицал. А Борька, как видно, «раскололся» во всём и «заложил» их с Валеркой. Но что делать? Рассказать правду сейчас? Кто поверит? Оставалось, как и прежде, молчать. Сказал только, когда следователь закончил записывать:

— Подонок ты, Борька. Ничем не лучше Митьки.

Марков пропустил «подонка» мимо ушей. Может говорить, что хочет, от этого у него не убудет. А выигрыш налицо. Беспомощный вид Юрки вызывал сейчас в нём не жалость, а глубоко запрятанную ненависть. Подумаешь, отсидит десять лет — больше по малолетству все равно не дадут. Сам должен был «взять на себя». Не додумался — Марков подсказал.

Иванникова увели. Следователь достал еще бланк очной ставки. «С Валеркой», — догадался Борис. Ну, что ж! Последнее испытание. Хорошо, что сразу. Единственно, что было бы кстати, — это узнать, как следователь принимает подброшенную им версию. Но тот непроницаем, как дверь тюремной камеры.

— А все-таки жаль мальчишку, — бросил Борис «пробный камень». — Ощетинился. Но понять его можно — трудно ему сейчас.

«Камень» упал впустую — следователь продолжал молчать.

Валерий обрадовался встрече, будто они вечность не виделись. Хороший признак. Первым опять давал показания Марков. Начал проще, чем с Юркой, мягче. Будто делился воспоминаниями с товарищем, который в момент выстрела находился рядом, и, следовательно, тоже не ответствен за глупого мальчишку. С первых же слов Бориса по лицу Валерия пошли пятна. Он опустил голову и не поднимал её до конца показаний. Это озадачило Бориса, выбило из колеи, и он с трудом довёл рассказ до конца. Далеко не так плавно и эффектно, как при Иванникове. Подготовленная концовка не получилась. Теперь очередь за Валерием. У Бориса даже ладони вспотели от волнения. Первые слова того решат все.

— Слушаем вас, Архипов, — напомнил следователь. Валерий поднял голову и посмотрел на Бориса тяжелым, горьким взглядом.

— Не на ту лошадку поставил, Боря, — глухо сказал он. — Убийство я взял на себя. Ещё на первом допросе.

Такого ни Борис, ни камера не предвидели. Значит, все признания напрасны, надо было просто от всего отказываться. Но кто мог подумать? Так влопаться с Юркой! Нужно срочно искать выход.

— Извините, гражданин следователь, неувязочка вышла, — нарушил тягостное молчание Борис просительным, повинным голосом.

— Вижу.

— Понимаете, с Иванниковым у меня действительно ничего общего, а с ним, с Архиповым, — Борис кивнул головой в сторону Валерки, — можно сказать, с самого детства. Вы бы могли выдать друга? Вот то-то, — по-своему истолковав молчание следователя, продолжал он. — Я тоже не мог. Все-таки я порядочный человек. Поэтому прошу понять, простить, что врал на Иванникова его дело.

— Так зачем на парнишку валил? Если порядочный человек, говорил бы правду! — зло сказал Валерий.

— Не мог тебя подводить, Валера.

— Ну и сволочь ты, Борька. Какая сволочь!

— За что ругаешь? — показно обиделся Борис. — Я, как друг…

— Нет, это я, дурак, думал: друга выручаю, — перебил Архипов. — А раз ты так… Пишите. — Он поднял руку, ткнул пальцем в протокол. — Он стрелял.

«Поздно, Валерочка, не выйдет. Твоё признание, надо думать, не в одном протоколе записано. Обратно не вернёшь. Но с тобой не соскучишься — то взял на себя, теперь — «он стрелял».