Станислав Вторушин - Не кричи, кукушка

Тот посмотрел на Руфину, молча прошел к столу, сел. Руфина вышла в сени и вернулась с полной тарелкой малосольных огурцов. Поставила ее на стол. Молча достала из шкафа большую эмалированную чашку пирожков с картошкой, спросила:

— Квас будете?

— Кваску бы хорошо, — отозвался сипловатым голосом приятель Витька, облизывая сухие шершавые губы.

Руфина поставила на стол банку с квасом и два пустых граненых стакана. Витек взял огурец, с хрустом откусил его и, посмотрев в окно, спросил:

— А этот хромой когда на велосипеде научился ездить?

— Какой хромой? — не поняла Руфина, подходя к окну.

По улице ехал Тима-Косиножка. На руле его велосипеда болталась десятилитровая канистра. Тима направлялся на станцию.

— Он на велосипеде, как спортсмен, — ответила Руфа. — Никогда не подумаешь, что на пешем ходу у человека ноги заплетаются. — Она помолчала, посмотрела на Витька и повторила вопрос, на который он не ответил: — Давно пришел-то?

— Да уж вторую неделю. — Витек налил в стакан квасу, склонив стриженую голову, поднес его к губам. — А ты что, возражаешь, что мы к тебе зашли? — Он исподлобья посмотрел на тетку.

— Да нет, — ответила Руфа и села на табуретку, стоявшую у печки. — Все вот думаю, когда ты за ум возьмешься?

— Тебе-то что думать? — ответил Витек. — Моя жизнь, мне и думать.

Руфа не стала продолжать разговор. Витьку было двадцать семь лет, из них больше восьми он просидел в тюрьме. За это время несколько раз освобождался, но на воле больше месяца-двух не задерживался. Снова кого-нибудь грабил и его забирали. Позавчера они с корешом Сашкой, которого хорошо знал по зоне, ломанули комок, бойко торговавший фальшивым коньяком. Затаившись в кустах, с обеда до самого вечера ждали, когда из него выйдет продавщица. За это время сами несколько раз справили малую нужду, а продавщица не выходила. То ли научилась терпеть по целому дню, то ли имела внутри комка горшок. Дверь она открыла только вечером, перед тем, как прийти за выручкой хозяину. Витек одной рукой схватил ее за горло, другой зажал рот, чтобы не закричала. Сашка в это время кинулся в комок и выгреб в полиэтиленовый пакет всю выручку. Уходя, не удержался, прихватил пару бутылок коньяка. Поэтому-то и узнали, что он был фальшивым.

Если бы продавщица не сопротивлялась, Витек перед уходом стукнул ее по голове, чтобы отключилась минут на десять, и на этом все бы закончилось. Но она оторвала от губ ладонь Витька и попыталась закричать. Он обхватил ее шею обеими ладонями и стиснул с такой силой, что почувствовал, как под пальцами что-то хрустнуло. Продавщица сразу обмякла, безвольно опустила руки и стала сползать на землю. Витек затащил ее в киоск, прикрыл дверь и они с Сашкой, выскочив на тротуар, не торопясь пошли вдоль улицы. Когда отошли на безопасное расстояние, Сашка сказал:

— По-моему, ты ее придушил.

— Наверное, — ответил Витек и посмотрел на пальцы, которыми минуту назад сжимал горло девушки.

В кассе оказалось три тысячи сто двадцать четыре рубля. Грабители надеялись, что будет больше. Но переживать по этому поводу не стали. О продавщице не жалели: ни тот, ни другой не знали, что такое жалость. Милиции тоже не боялись. Знали, что милиция сегодня разыскивает только тех, за кого заплатили. Единственный, кто немного беспокоил их, это хозяин комка. Если тот под крышей братвы, могут быть крупные неприятности. Братва таких вещей не прощает. Поэтому решили на некоторое время залечь на дно. Витек сразу же вспомнил двоюродную тетку. В ее деревне их искать никто не будет, поэтому недельку-другую можно перекантоваться там. Причину для этого выдумать не трудно.

— Решил отдохнуть немного, — сказал Витек, исподлобья глядя на Руфину. Та сидела на табуретке, положив руки на колени, и смотрела, как едят гости. — Тебе по хозяйству помочь. Дровишек на зиму наколоть. Кореша с собой для этого взял. Его Сашкой зовут. — Витек кивнул в сторону товарища. — Он по специальности лесоруб. Так колуном махать научился, что чурки не успеваешь подставлять.

— Дрова-то колоть мне уже не по силам, — согласилась Руфина, тяжело вздохнув. — Спасибо Федька соседский помогает. А так бы не управиться.

— Чего это он в канистре везет? Бензин, что ли? — сказал Витек, который снова смотрел в окно. Хоть и глухая была деревня, а полностью избавиться от страха он не мог. Все время боялся, что за ним приедет братва или милиция.

Со станции возвращался Тима-Косиножка. Канистра все так же висела у него на руле велосипеда. Но потому, как вихлял руль, можно было догадаться, что канистра была полной.

— Какой еще бензин? — удивилась Руфа, поднявшись с табуретки. — Откуда на станции бензину взяться?

— Ну тогда, наверное, молоко.

— Не дури, — впервые за все время Руфа улыбнулась самым краешком губ. Ее обрадовало, что племянник решил помочь по хозяйству. — У Тимофея от своей коровы молоко девать некуда. Как мать-то?

— Ничего, — ответил Витек. — А что ей сделается?

— Она ведь вроде болела. — Руфина вспомнила сестру и подобие улыбки слетело с ее лица. Сестра тоже жила без мужа и Руфина сочувствовала ей.

— Ничего она не болеет. — Витек достал из кармана сигареты и стал шарить глазами по припечку, ища спички.

Руфина протянула руку к шкафу, достала спички, подала их племяннику и встала, чтобы прибрать со стола. Огурцы и пирожки были съедены, она взяла пустые тарелки и пошла с ними в сени. Через некоторое время вернулась. Витек, куривший у окна, удивленно воскликнул:

— Ты смотри! Хромой-то уже с флягой едет.

Тима-Косиножка, бороздя носками ботинок по земле, торопливо толкал впереди себя тачку, в которой лежала сорокалитровая фляга. Около калитки Руфиного дома он остановился и утер рукавом старой, выцветшей рубахи лицо. Тиме было жарко.

— Нет, что ни говори, а бензин в таких флягах не возят, — сказал Витек, соскакивая со стула. — И молоко тоже.

Он рванулся к порогу, толкнул ладонью дверь и выскочил наружу. Руфина увидела, как он кинулся к калитке. Тима в это время покатил свою тачку дальше.

— Стой! — крикнул Витек, но Тима, услышав окрик, только прибавил шагу. — Стой, тебе говорю! — повторил Витек, выскакивая на дорогу.

Тима остановился. Витек подскочил к соседу, схватил флягу за ручку и, почувствовав, что она пустая, опустил ее в тачку.

— Куда едешь? — спросил он тоном, каким обычно его допрашивали следователи, когда теряли терпение.

— Куда надо, туда и еду, — ответил Тима, исподлобья глядя на Витька. Тима был неделю не брит, его лицо выглядело сморщенным и старым. — Тебе-то что?

— Здесь вопросы задаю я, — ледяным тоном произнес Витек и Тима увидел в его желтоватых хищных глазах беспощадность волка. Ему сразу стало не по себе.