Станислав Вторушин - Леший

Через неделю во время ужина к нему за столик подсел сухощавый парень со впалыми щеками и гладко зачесанными назад темными волосами. Филипп понял, что все это время за ним следили и сразу насторожился. Поляк заговорил на неплохом русском:

— Я вижу, что вы постоянно один и потому скучаете.

Филипп десять лет изучал английский. Сначала в школе, потом в институте. Когда работал в лаборатории, занимался им еще и факультативно. Английский нужен был для того, чтобы читать на языке оригинала специальную литературу. Поэтому ответил по-английски:

— Я вас не понимаю.

Поляк, сверкнув глазами, сухо засмеялся:

— Не принимайте меня за дурачка. Я знаю, что вы русский. Так задумчиво сидеть в одиночестве за кружкой пива может только русский. Меня зовут Лешек Мочульский. Я представляю фирму, оказывающую услуги бывшим советским.

Филипп сразу вспомнил американца, пытавшегося изнасиловать его, и сказал, на этот раз уже по-русски, что ни в каких услугах не нуждается.

— Я не предлагаю вам девушку, — пытаясь разъяснить ситуацию, заметил Мочульский. — Я человек бизнеса. Моя профессия — заграничные паспорта, визы, оформление юридических документов для открытия на территории Польши иностранных частных фирм.

Филипп подозвал официанта, заказал водку, красную икру, венские шницели.

— Если можно, я бы попросил еще кружку пива, — сказал Мочульский. — Жутко хочется пить, во рту пересохло, словно в пустыне Сахара.

Пиво он выпил залпом, подождал, пока Филипп разольет водку по рюмкам, и сказал:

— Я сразу понял, что мы найдем общий язык. Вы хотите открыть фирму?

Филипп промолчал. Снова налил по рюмке, вопросительно посмотрел на Мочульского.

— Почему вы на меня так смотрите? — поежившись, спросил Мочульский.

— Вы не закусываете. Не любите русскую икру?

Лешек отставил рюмку, положил на кусок хлеба толстый слой икры, откусил и произнес набитым ртом:

— Я правильно угадал, что вы хотите открыть фирму?

— Скажите, для чего русскому открывать фирму в Польше? — Филипп сузил глаза и, как сквозь амбразуры, смотрел на Мочульского.

— Сейчас все русские открывают фирмы за границей.

— Мне не нужна фирма, — ответил Филипп. — Я жду товарища, он должен прилететь в Варшаву из Стокгольма.

Мочульский выпил, снова закусил икрой, щелкнув замками, открыл кейс, в котором лежало десятка полтора новеньких паспортов различных государств, выбрал один из них, протянул Филиппу:

— Вот шведский. Если хотите в Швецию, я его оформлю на вас, сделаю визу.

Филипп, слышавший не раз, что поляки являются лучшими мошенниками в Европе, взял паспорт в руки, развернул, разгладил его ладонью. Если он и был фальшивым, то такую фальшивку могли сделать только профессионалы очень высокого класса. Бумага, печать, тиснение не вызывали ни малейшего подозрения. Филипп посмотрел на корочки и вернул паспорт Мочульскому.

— Мне не надо в Швецию, — сказал он. — Я поеду в Гаагу.

— У меня нет голландского паспорта, — развел руками Мочульский. — Но если он вам очень нужен, я постараюсь достать.

— Спасибо, — ответил Филипп, — Мне нужно идти. У меня сегодня еще много работы.

Он положил деньги на стол и поднялся. Мочульский достал из верхнего кармашка пиджака визитную карточку и протянул Филиппу:

— Если потребуюсь, позвоните. Уверяю вас, у меня очень надежная фирма.

Филипп позвонил поляку через три дня, договорился о встрече. Они зашли в небольшой ресторанчик, сели за столик у окна. Пить не стали. Филипп заказал по чашке кофе и рюмке французского коньяка.

— Мне нужна виза в Голландию, — сказал Филипп. — Но я не хочу возвращаться из-за этого в Россию. У меня нет времени.

— Разовая или многократная? — спросил Мочульский, неторопливо отпивая маленький глоток кофе.

— Разовая.

— Это будет стоить вам двести пятьдесят долларов, — ответил Мочульский.

Филипп помедлил с ответом, делая вид, что подсчитывает, сколько он от этого выгадает или проиграет и сказал:

— Все равно дешевле, чем отправляться за визой в Москву.

— Завтра я заеду за вами и сделаю вам визу, — ответил Мочульский.

В Гаагу Филипп Голобейко прилетел за час до полудня. На такси добрался до центра города, побродил по узким мощеным улочкам, пересек несколько таких же мощеных площадей. Но ни площади, ни старинные здания, ни позеленевшие от времени бронзовые скульптуры не произвели на него впечатления. Столица королевства тюльпанов ему не понравилась. Может быть причиной этому была погода. Над городом, цепляясь за шпили костелов, тянулись угрюмые облака, с недалекого моря на улицы пробирался сырой, непривычный русской душе ветер. Филипп поежился и остановился, раздумывая, что делать дальше. Поднял глаза и увидел, что стоит рядом с вокзалом. Он сел на поезд и через два часа оказался в Амстердаме.

Здесь было еще неуютнее, чем в Гааге. Над крышами домов, шевелясь, словно медузы, плыли тяжелые тучи и сеяли мелкий дождь. У Филиппа не было зонта. Втянув голову в плечи, он прошел к тротуару, где стояли такси, и попросил отвезти его в отель. Взяв номер, он опустился в кресло и впервые за последнее время почувствовал себя совершенно одиноким. Доллары лежали у самого тела, он ощущал их кожей, но они не грели. В душе была жуткая пустота, в глазах — полная безнадежность. Он был один в чужой стране с чужим языком, чужими привычками, даже с чужой едой. Он был никому не нужен.

Филипп подошел к окну, отодвинул штору. Мелкий дождь, не переставая, продолжал сыпать мокрую крупу. Черепичные крыши домов из красных превратились в темно-бурые. Издалека донесся прощальный гудок корабля, отчаливающего от пирса. Филипп отвернулся и закрыл глаза. Впервые в жизни ему захотелось напиться от тоски.

Он вышел в коридор, по широкой лестнице, застеленной толстой ковровой дорожкой, спустился на первый этаж, прошел в ресторан. Тот был почти пуст. За столиком недалеко от входа сидела одинокая девушка. Истосковавшийся по человеческому общению, Филипп подошел к ней, спросил по-английски можно ли сесть за ее столик. Она подняла на него большие темные глаза и пожала плечами. Филипп сел. У девушки было красивое лицо. Филипп обратил внимание на высокий лоб, тонкий, словно выточенный из слоновой кости нос с нервными, трепещущими ноздрями, сочные, выпуклые губы.

— Скажите, здесь всегда так пасмурно? — кивнув на окно, снова по-английски спросил Филипп. Он уже убедился, что почти все голландцы знают английский.

— Ich nicht ferstein, — ответила девушка и повернулась к официанту, который нес ей кофе на маленьком подносе.

Подождав, пока официант поставит кофе и отойдет от стола, Филипп спросил:

— Не поужинаете с мной? Я не люблю сидеть за столом в одиночестве.