Михаил Шмушкевич - Я вас жду

Отправляемся в лес. Руслан в восторге, хотя сейчас он и так не оторван от живой природы. Она начинается уже у крыльца. Несколько вишен, кустики крыжовника, огород, по которому бегают куры, петух. Руслан, как бы ни был занят, не забывает накормить хохлаток. Варит для них картофель, размачивает засохшие куски хлеба.

Лес от нас всё же далековато, по ту сторону железной дороги. Небо тёмное, в нём ещё не угасли звёзды, а мы с Русланом уже в пути.

Мой подопечный уже знаком с окрестностями Сулумиевки — полями, оврагами, балками. Он знает, где зеленеют молоденькие, колыхающиеся на ветру дубки, в каком месте тянутся к небу нежные стройные берёзки, где без устали журчит ручей Сулумиевка. А теперь мы идём в лес за грибами.

Плечи Руслана оттягивает рюкзак с продуктами и книгами. Я же несу отцовскую корзину из жёстких вербовых прутьев с откидной крышкой. Как я её ни мыла, а серебристо-зелёный след плесени всё же остался.

— Эта корзина мне памятна, — говорю Руслану и объясняю почему: — Отец привёз в ней мои тёплые вещи, когда я сбежала из дому в одном платье.

— Сбежала?! — останавливается Руслан озадаченный. — Ты же говорила, что твой папа был хороший.

— Очень, — подтверждаю. — Чего не скажешь о мачехе. Она на всё и на всех волком глядела. Ты ей добром — она тебе колом. А вот с её сыном Алёшей мы дружили. Теперь он на Дальнем Востоке, капитан дальнего плавания.

Руслан, скользнув глазами по моему лицу, опускает голову. С минуту молчит, затем:

— Галка, скажи, правда, что мачехи злющие-презлющие?

«У него будет мачеха, и он уже к этому готовится, — думаю. — Что же ему ответить?»

— Мачеха безусловно не родная мать, но для доброй женщины и чужие дети — свои, родные.

Он взвешивает мои слова, долго думает.

— А почему ты насовсем уехала из Тумановки? Жила бы в другом доме. Отец рядом, увидеть можно, когда захочется.

— Так я было и сделала, однако пришлось расстаться. С директором школы, где работала после окончания сельскохозяйственного техникума, не поладила. Ну и тип же был, пропади он пропадом, этот Пересада!

От ученика, считаю, не следует скрывать и теневых сторон наших будней, чтобы он, сам столкнувшись с ними, не ударился в «старческую умудрённость». Поэтому рассказываю Руслану о директоре Пересаде:

— Меня уволил «по собственному желанию» человек, который сел не в свои сани, хотя по образованию был педагогом. На одном педсовете я сказала ему напрямик то, что думаю о нём. Что после этого было — кошмар! Я ведь уязвила его начальственное самолюбие, да как!

— Что же ты сказала? — интересуется Руслан.

— Поскольку он закончил ещё и юридический, то посоветовала лучше заниматься криминалистикой. «Трудно, — сказала я, — Борис Михайлович, читать мораль старшему, однако кривить душой не умею. Всех в чём-то подозреваете, всем подыскиваете «состав преступления», подбираете пунктики, параграфы, статьи».

Перевожу дыхание, тяжело вспоминать.

— Короче, посеяла ячмень — взошло просо, — продолжаю. — Он меня замучил придирками, не ко двору пришлась. Вызовет, бывало, к себе в кабинет и — давай приструнивать, запугивать, дескать, добьётся, чтобы меня из сельскохозяйственной академии выгнали… Характерная деталь: у стола его, кроме собственного стула этого деятеля, другого не было. Так что посетителю приходилось выслушивать длинные, скучные наставления стоя. Словом, мне довелось перебазироваться в другие широты.

— Ну и тип! — сжимает кулаки Руслан. — А он? Остался?

— Как бы не так! Грозного капитана списали на берег, да с выговором.

— Ты, да? — глядит на меня в упор маленький Багмут.

— Непонятно.

— Ты его, спрашиваю, скинула?

— Почему только я? Все.

— И правильно, — доволен Руслан. Однако его глаза-смородинки неожиданно теряют свой блеск, затуманиваются, а выражение лица становится жёстким. — Галка, а почему, скажи, дядю Васю, ездового, не снимают?

М-да, вот тебе теневая сторона, с которой городской мальчишка не встретился бы. Каждый год во время сенокоса дядя Вася делает «левые» ходки — свалит воз кормов то в одном дворе, то в другом. И таксу установил твёрдую — пятёрка плюс бутылка первака. Все привыкли, мирятся как с неизбежным злом… Не оставлять же корову на зиму без сена! Места для покосов индивидуальным хозяйствам отведены слишком далеко, не всегда свободное время выкроишь, а тут вроде бюро добрых услуг, доставка на дом.

— Галка, и ты об этом знаешь? — смотрит на меня Руслан настороженно.

Этот вопрос застал меня врасплох.

— Знаю.

— Галка, это же не по-честному! — восклицает он ошеломлённо. — Знаешь и молчишь? — смерил меня с ног до головы укоризненным взглядом Руслан.

— Не молчу. Мы выступали на пленумах, писали в редакцию.

Жду, что мальчик с издёвкой воскликнет: «А воз и ныне там». Однако он промолчал. Пришлось подыскивать доступные слова, чтобы объяснить ему, почему некоторые сулумиевцы покупают ворованные корма, почему бескомпромиссная Галка Троян, сумевшая «скинуть» грозного директора школы, знает и — терпит. Пришлось растолковывать пареньку, что вопрос обеспечения кормами индивидуальных хозяйств сложный, его с кондачка не решить, и к тому же среди тех, кто занимается нм, есть немало не весьма расторопных людей.

Я теперь впервые задумалась над такой стороной дела: если родители так «выкручиваются» с кормами, то на дне души их детей песчинка за песчинкой откладывается осадок — «взрослые лгут» и «дядя Вася не один такой».

В прошлую осень мы с Ларисой Андреевной случайно натолкнулись на поляну, где нашли сотни рыжиков. Теперь веду туда Руслана.

Не успели мы углубиться в лес, как в старом сосняке обнаружили целое море рыжиков.

— Галка, гри-и-бы! — восклицает Руслан. Он радуется тому, что увидел их раньше меня. — Смотри сколько, вот так здорово!

Солнце подымается всё выше и выше. Между деревьями, на дорожках и просеках золотые блики, на пожелтевшей траве сверкают бусинки утренней росы.

— Сказочно, — замечаю.

И Руслан очарован восходом солнца:

— Ух ты!..

Но он не забывает о рыжиках, недоволен тем, что я отвлекаюсь:

— Я в два раза больше собрал, полкорзины, — пускается он на хитрость.

— Похоже, и вправду…

На поляну выскакивает маленькая белочка.

— Тихо! Смотри, — показываю на симпатичного лесного зверька, который охватил лапами белый гриб, пытаясь его вырвать.

И маленький Багмут начинает следить за борьбой белочки с грибом: как она сердится, семенит вокруг боровика. Победа! Гриб свален! Зверёк волочит его по траве к старой дуплистой липе.

— Интере-е-сно!

— Тс-с-с.

Краешком глаза посматриваю на Руслана. Он боится шевельнуться, чтобы не спугнуть белочку. В луче утреннего солнца она вспыхивает красным клубочком, а шустрые глазки превращаются в крохотные рубины. Долго возится зверёк, пока втягивает добычу на нижнюю ветку дерева и насаживает её на острый сучок.