Михаил Шмушкевич - Я вас жду

Как-то шутки ради ученик восьмого класса Серёжа Романюк решил её напугать и себе в помощники взял Лёню Вереса. Лёня отвлёк работавшую на огороде учительницу, а зачинщик тем временем забрался через окно в кухню и бросил лягушку в кувшин с молоком. При этом Серёжа, смеясь, доказывал: «А засыплемся, скажем — что тут такого? Лягушек кладут в молоко, чтобы было холодным и не прокисало».

И вот этот самый «неисправимый» Романюк, одетый в брезентовую куртку и железную каску, прощается с министром:

— Обещаем, товарищ министр. Обязательно пригласим на открытие.

Обидно, стыдно. Разыскиваю с нашими красными следопытами героев по всей стране, а они рядом, в нашей хате. Не приехал бы Анатолий Владимирович, то так и не узнала бы, что… Нет, я, пожалуй, начну с того, зачем приехал в Сулумиевку известный в стране хирург ленинградец Пекура.

К нам в учительскую после уроков заходит седой, однако довольно ещё бодрый на вид мужчина и бойко представляется: я, мол, такой-то и такой-то. Затем, немного смутившись, объясняет цель своего приезда. Он работает над книгой воспоминаний и разыскивает оставшихся в живых товарищей, свидетелей боевых действий в годы Великой Отечественной.

— В сорок первом году мы защищали и Сулумиевку от фашистов. Я тогда был младшим лейтенантом, стрелковой ротой командовал. Тут, честно говоря, немец нас крепко помял и окружил…

Молча переглядываемся, с сочувствием ждём продолжения рассказа. Но гость достаёт из бокового кармана справку и подаёт её сидящей подле него Софье Михайловне.

Справка переходит из рук в руки. Написана она председателем нашего сельсовета Семёном Михайловичем Мирошником. Читаю и я:

«Документы при подходе немецко-фашистских оккупантов к Сулумиевке были сожжены. Интересующий вас человек (приблизительно 1931 года рождения) десятилетний в ту пору мальчик Вася Кусенко опросом местного населения не установлен».

— Такой у нас не проживает, — заявляю я авторитетно. — Мы бы знали.

— Галина Платоновна — руководитель красных следопытов, — объясняет Лариса Андреевна. — Да и я бы знала: родилась здесь, выросла.

— Какая досада, — вздыхает Анатолий Владимирович. — Но ведь был такой мальчик, был! — восклицает он. — Бесстрашный паренёк!..

Хочется спросить: «Может, это случилось в другом месте, да и фамилию, имя могли забыть? Сколько лет минуло!» Однако молчу.

Тишина. Гость то и дело пожимает плечами, вздыхает. Вдруг он встаёт, подходит к окну и, указывая на холм, на котором раскинулся фруктовый сад, спрашивает:

— А по ту сторону холма есть село?

— Нет, — отвечает Лариса Андреевна. — Правда, было до войны, Камышовка. Немцы его сожгли дотла, вместе с жителями: командир партизанского отряда был камышовский.

Опять тягостное молчание. Угрюмые, задумчивые лица.

— Тогда он из Камышовки! — произносит задумчиво Анатолий Владимирович. — Мальчик полз к нам с той стороны… Может… как знать?

— А какой подвиг совершил мальчик? Расскажите, пожалуйста, — прошу.

…Тонкий зубчатый лес, заболоченный луг, камыш, чёрные и рыжие клубы дыма с огненными сердцевинами — рвутся снаряды.

Пушки, миномёты, автоматы, штыки — ничто не в силах пробить брешь в нашей обороне. Полк майора Козлова стоит насмерть. Тогда гитлеровский генерал бросает на этот маленький клочок земли авиацию, подтягивает на транспортёрах пополнение, окружает полк, прижимает к непроходимому болоту.

Гремит радиорупор, картавый голос горланит: «Русские, сдавайтесь! Ваш полк окружён, рассечён, вы голодаете, у вас нет боеприпасов, много тяжелораненых…»

К сожалению, всё это было правдой.

В первую ночь окружения ни одному нашему воину не удаётся проскользнуть сквозь сплошную стену заградительного огня и фейерверк осветительных ракет.

В особо тяжёлом положении оказалась рота младшего лейтенанта Пекуры. Её бойцы стоят уже около двадцати часов по пояс в болотной воде и сдвинуться с места до наступления сумерек не могут. Раненых приходится держать на «стульчиках», сплетённых из рук.

Пекура, однако, не теряет надежды прорваться. Его смущает другое: почему гитлеровцы после долгого молчания возобновили обстрел. Выкурить задумали? Только так.

Кое-где камыш загорелся, задымил. Командир роты прикладывает бинокль к глазам, следит за лесом, откуда вражеская артиллерия ведёт огонь.

— Товарищ младший лейтенант, видите? — спрашивает санинструктор, пожилой усатый сержант Ловченко. — Что-то движется к нам. Кастрюля… Синяя.

Пекура недоверчиво, с опаской взглянул на сержанта: что с ним? Не мерещится ли старому храбрецу горячая каша? Четвёртые сутки без еды!..

— Голодному всегда каша со шкварками чудится, — замечает он, смеясь.

А санинструктор не унимается.

— Вон у той балки, товарищ младший лейтенант, правее орешника.

— Кастрюля, — соглашается поражённый командир роты.

Он снова поднимает к глазам бинокль. Бугор, купа кустарников и синяя кастрюля рванулись к нему.

Эмалированная посудина приближается к камышам, как чудо. Теперь вся рота наблюдает за волшебной, неизвестно откуда появившейся кастрюлей. Она движется так, будто солдаты тянут её к себе бечёвкой.

Вблизи посудины неожиданно разрывается снаряд, и в небо поднимается гриб земли. Поднялся и не спеша опускается, накрывает бугор чёрным облаком.

Напряжённое ожидание. Рота ждёт, когда осядет пыль, рассеется дым.

— Целёхонька! — восклицает кто-то из бойцов.

Да, кастрюля цела. Только теперь уже стоит на одном месте.

Напряжённое ожидание. Рота ждёт, когда осядет пыль.

Мелькают секунды. Тронулась. Правда, теперь продвигается вперёд медленными, слабыми рывками.

— Человек, — первым замечает младший лейтенант Пекура. Через минуту: — Пацан! Убьют его фашисты, убьют!..

— Товарищ младший лейтенант, разрешите. Я белочкой шмыг, шмыг, — предлагает кто-то.

— Нельзя. Нас здесь нет, ясно?

— Ясно, товарищ младший лейтенант!

— Камыш горит, а мы не выходим — значит в болоте никого нет, — поясняет командир роты.

Был бы он, Пекура, один, то немедленно бросился бы на выручку мальчишке, но поставить на карту жизнь шестидесяти двух подчинённых он не имеет права. В кастрюле, вероятно, что-то съестное. Было бы очень кстати. Ребята уже начали потихоньку жевать камыш. И надо подать малышу сигнал, чтобы не лез сюда: для него опасно и роту демаскирует.

Младший лейтенант подходит к самому краю болота, раздвигает рукой сухие стебли и осторожно просовывает голову. Расчёт у него простой: если пацан его заметит, то он, Пекура, жестом прикажет немедленно убраться.

Между тем кастрюля, ярко выделяясь на фоне пожелтевшей травы, продолжает свой путь по отлогому, спускающемуся к болоту бугру.