Петр Замойский - Повести

— А не иззябнете, если прочитаю? — засмеялся я. — Могу напустить такого морозу — только уши береги!

— Будь хоть сейчас самый мороз–размороз, и то чуть нас тронет.

И в эту отчаянную жару я начал читать про суровую зиму. Задыхаясь от зноя, я кричал и завывал, подражая ветру:

— Полегчало? — спросил я Ваньку.

— Чуть–чуть. А еще?

— Хватит.

Издали донесся невнятный гул. Или это в имении соседней деревни молотили, или…

— Слушайте! — насторожился я.

Прислушались. Тихо. Только вода журчит в ручье.

Но вот — опять гул. Глухой, словно под землей гудит. А может, в роднике?

Нагнулся, слушаю. Снова тихо. Шлепнулась в воду лягушка, корова промычала. И снова гул.

«А–а, — догадался я, — это обвалы в горе. Может быть, озеро заваливает? И вода сейчас перестанет течь?»

Опять пронесся гул. Будто телега с пустой бочкой покатилась с горы.

— Ребята, давайте уйдем отсюда, — предложил я. — Что‑то не так. Может, землетрясение началось.

Мы выбежали из оврага на крутой берег. Стало лежало на другом берегу. Гул стал слышнее.

— Э, гляньте! — указал Данилка — на село. — Пожар… Нет, не то… Что это, а?

Мы взглянули на гору, за которой скрывалось наше село. Там во весь горизонт лежал белый, с проседью дым. Он сровнял небо и землю.

— Леса небось где‑то горят, — догадался Ванька.

— Может, гумна, — сказал Данилка. — Как, по–твоему? — обратился он ко мне.

Ничего я не мог ответить. Слишком много дыма.

— Поднимается! — крикнул Данилка.

Верно, дым поднимался. А солнце пропекало до костей. Желтое жнивье блестело, склоны гор потеряли очертания.

Вдруг мы услышали, как несколько коров тревожно замычали.

— Пойду, погляжу, — сказал я, — может, телится какая.

Обошел стадо, осмотрел: почти все коровы проснулись. Они испуганно смотрели на меня. Некоторые поднимались. Вдруг меня осенило. Да ведь это…

— Туча–а, — крикнул я, — туча валит!

Мы взбежали на гору. За белой пеленой, которую мы приняли за дым, по всему небосклону пролегло что‑то темное. Словно густой лес вырастал из‑под земли.

— Сгонять, сгонять! — тревожно крикнул Ванька. — Если это дождь, то уж такой… Лучше быть к селу ближе.

Коровы, не дожидаясь наших окриков, сами поднялись и пошли. Сгоняли стадо и тучинские.

Пока гнали коров в гору, тучи не было видно, только слышались глухие раскаты грома. Выгнав стадо выше, мы замерли от удивления. Навстречу нам неслась туча с иссиня–черным подтеком. Ее тяжелый заслон пересекался белыми косыми прядями. Гром становился все слышнее. Теперь он гремел почти беспрерывно.

Коровы не ели. Онн тревожно поводили мордами, нюхая воздух. Мы уже прошли половину пути, когда первые легкие тучи торопливо пронеслись мимо солнца. Дунул раскаленный ветер. На дальних полях чужих сел вихрилась пыль. Ветер усилился, повеяло прохладой. Вихри кружились и за нашим селом. Один, большой, стремительно несся наискось. Поднялись снопы из крестцов. Вихрь разросся в огромный смерч. Он шел на село.

— Э–э, вот и буря мглою небо кроет… — сказал Ванька.

Мы, быстро шагая, глаз не спускали с тучи. Условились, что если дождь будет очень сильный, пригоним коров к селу, а если слабый, задержим стадо у Варюшина оврага.

— Вихрь‑то, гляди, где! — указал Ванька.

Вихрь напал на село. Теперь он был похож на огромный столб дыма. Верхушка его достигла тучи. Крутились в воронке снопы, клочья соломы, пыль. Скоро образовался второй вихрь, третий, еще и еще. Целая стая их заиграла на полях. Рождались они внезапно, будто из‑под земли.

Черная туча подошла к нашему селу. Село на горизонте стало необычно отчетливым.

— Капля! — вскрикнул Ванька и показал ладонь.

— Еще! — схватился я за щеку.

Капли крупные, холодные. Ветер подул тоже холодный. Мы надели пиджаки.

Село внезапно скрылось. Там уже хлестал дождь. Шел он косым навесом.

— Эх, и чежет! — сказал Ванька. — Держись теперь!

Порыв ветра пронес мимо нас каскад крупных капель. Небо вкось и вкривь прочертили молнии. Совсем близко ударил гром. И когда стало уже не видно ни села, пи гумен, прямо на нас пошла стена грозного ливня. Пыль поднялась, взметнулись остатки соломы, колосьев, сухих трав. По жнивью защелкало, как по доскам. И вот на нас и на стадо обрушилась громада дождя. Солнца нет, села нет, и лесов нет — все в водяном урагане. Идти нельзя. Мы повернулись к дождю спинами. Уже промокла одежда. С картуза полилось за ворот. Коровы нагнули головы. Данилки совсем не видно. Я попробовал хлопнуть плетью, но она намокла и не давала удара.

Дождь бил косо, все усиливаясь. Не умолкая, грохотал гром. Снова в разных направлениях прорезали небо кривые молнии, обрушились удары. Не успевал замолкнуть один раскат, как следом начинался второй, третий, и уже все вместе ревели, стонали, охали, потрясая землю.

— Гони–и-и! — закричали мы Данилке, но он вряд ли слышал.

— Не пойдут коровы. Дождь‑то встречь, — сказал я.

— Все равно надо гнать. Беги подсоблять Данилке.

— Град! — прокричал я.

У моих ног заскакали белые горошины.

— Град, — отозвался и Ванька. — Э–э, плохо дело! Беги, гони!

— Куда же гнать? Ты гляди‑ка что?

На нас валила белая полоса сплошного града. Шум его был страшен. Слоено миллионы цепов одновременно били по токам.

— Бежим к Данилке, — крикнул Ванька, — все коровы туда повернули!

Еле волоча ноги, мы побежали между коровами. На середине стада нас настиг ураган ледяных осколков. Коровы шли быстро. Мы едва их обгоняли. Сумка на спине стала тяжелой.

— Басни‑то! Басни в сумке! — вскрикнул я.

Снял сумку, где вместе с хлебом были тетради с баснями, повесил ее на шею. Спина сразу промокла. В спину бил град.

Мы бежали. Бежали и коровы.

— Да–ани–илка–а! Дани–илка–а…

Скоро я и Ваньку потерял.

Коровы подняли рев, рвались в стороны. Куском льда, как камнем, ударило мне в затылок. Я едва удержался на ногах.

На бегу развязал сумку, вынул басни, запрятал их за пазуху, выбросил хлеб. Сумкой прикрыл голову.

На момент град несколько утих, и я увидел, что Ванька уже возле Данилки; они сдерживают коров, которые прут в яровые поля. Я побежал к ним. В лаптях хлюпала вода.

Снова град, дождь. Ветер повернул круто влево, на яровые.

Выбежал к меже. Коровы — в яровое поле, в обносы. Хлещу кнутом по мордам, но они, как дикие, готовы смять меня. Отступаю. Вот уже и обносы. Дальше просо, скошенное на ряды. Коровы, опередив меня, устремились на него, топчут. Град бьет им в спины, в бока, высоко подскакивая.