Ж. Богданова - Пуаро. Детективные головоломки для тренинга мозга

– Мое имя Дина Половски, – все еще всхлипывая, начала женщина, – я солистка одной рок-группы. Двое музыкантов из нашей группы, пианист Пол и гитарист Кевин, давно влюблены в меня и тоже нравились мне, но я все никак не могла сделать выбор. Они же постоянно требовали от меня ответа. Наконец в новогодний вечер я пообещала, что через месяц, то есть как раз сегодня, скажу им, кого я выберу. Но так получилось, что за это время я встретила другого, о чем честно призналась им час назад.

– И как же они пережили этот удар? – спросил Шмидт.

– Сначала Пол безумно кричал на меня, а потом притих и стал пить виски. А Кевин очень расстроился и только сказал, что давно ожидал чего-нибудь в этом роде. В конце концов, Пол сильно опьянел и сказал, что пойдет спать, а Кевин отправился наверх, чтобы успокоить нервы, импровизируя на гитаре.

– Кто-нибудь еще был в доме? – поинтересовался Шмидт.

– Нет.

– Продолжайте.

– Я очень перенервничала, у меня сильно разболелась голова от всех этих переживаний, и, оставшись одна, я стала рыться в сумочке, чтобы достать аспирин. Внезапно в комнате потемнело, и кто-то набросился на меня и начал душить. Я закричала и ударила его коленкой. Он закричал и на мгновение отпустил руки. Я вырвалась и бросилась к выходу… Дальше Вы все знаете.

– Ну что ж, – бодро заключил Стоун, доставая пистолет, – все понятно. Сейчас мы арестуем обоих поклонников, а уж потом разберемся, кто из них больше любит Дину Половски.

– Я уверен, что достаточно арестовать только одного из них, – возразил Шмидт, с сожалением отпуская Дину. – Совершенно понятно, что это …

Ответ:Совершенно ясно, что это – Кевин.

– Как Вы это определили? – изумился Стоун.

– Обратите внимание, сержант, что шея жертвы расцарапана только с левой стороны, то есть на правой руке преступника были длинные ногти. Как известно, гитаристы очень коротко стригут ногти на левой руке, чтобы зажимать лады, а пианисты – на обеих, чтобы чувствовать клавиши. Со стороны преступника было очень глупо не учесть эту маленькую деталь.

На очередной юбилей своей свадьбы сержант Стоун пригласил коллег-полицейских и, конечно, инспектора Шмидта. Однако знаменитый сыщик всегда избегал шумных посиделок и поэтому решил придти пораньше, поздравить «молодых», после чего удалиться под благовидным предлогом.

Приехав за час до назначенного времени, инспектор вручил чете Стоунов шикарный подарок, произнес все необходимые поздравления и, извинившись, стал раскланиваться. Прощаясь с виновниками торжества, Шмидт умело закруглил утомительные церемонии красочными комплиментами и, лучезарно улыбаясь Миранде, жене Стоуна, начал постепенно отступать в сторону прихожей.

– Я даже не представляю, – не удержался он напоследок, вспомнив занудный характер педантичного Стоуна, – насколько романтичным было ваше знакомство.

Хозяйка почему-то покраснела, а инспектор уже жал руку сержанту:

– Не сомневаюсь, что Вам пришлось в свое время отбить свою возлюбленную у множества конкурентов.

– Не скажу, что их были толпы, – скромно потупился честный Стоун, – но, по крайней мере, один очень настойчивый поклонник имелся. Миранда даже собиралась за него замуж. Однако он оказался ненормальным, и тут появился я. – Сержант гордо ударил себя по груди.

– Признайтесь, коллега – весело подмигнул ему инспектор, устремляясь к выходуе, – это именно Вы внушили невесте, что ее ухажер не вполне… здоров.

Самолюбие Стоуна было уязвлено.

– Вы не верите мне? – Он уцепился за рукав Шмидта, мысленно уже сидевшего в любимом баре. – Миранда, покажи-ка инспектору то последнее письмо Коллинза, которое он прислал тебе незадолго до вашей так и не состоявшейся свадьбы.

Щеки Миранды снова покрылись румянцем, но она послушно принесла листок бумаги, разукрашенный с одной стороны сердечками.

– Я не сторонник читать чужие письма, – затосковал Шмидт, снова вспомнив манящий полумрак бара. – Чужие признания, чужие страсти…

– Нет, нет, – упорствовал Стоун, – Вы все-таки прочтите. Это дело прошлое, и мы с женой не делаем из этого тайны.

– Ну ладно. – Шмидт обреченно взял письмо. Крупным почерком там было написано:

«Милая моя Миранда!

Я без тебя очень тоскую. С нетерпением жду, когда ты приедешь. Страстно целую твои нежные пальчики, все двадцать пять на одной ручке и столько же на другой, да десять на изящных ножках.

Твой Коллинз»

– Ну что? – Стоун заранее улыбался. – Этот дебил явно принимал мою Миранду за какое-то чудовище. Теперь видите, от кого я спас свою жену?

– Уверен, что Ваш подвиг наверняка оценен по заслугам, – размеренно произнес Шмидт, снова пробираясь к выходу. – Хотя на счет того, что он псих, я все-таки не уверен. Боюсь, что проблема несчастного Коллинза в другом.

Ответ:

– Уверен, что Ваш подвиг наверняка оценен по заслугам, – размеренно произнес Шмидт, снова пробираясь к выходу. – Хотя на счет того, что он псих, я все-таки не уверен. Боюсь, что проблема несчастного Коллинза в другом. Этот бедолага, видимо, просто не очень грамотен. Если бы он поставил двоеточие после слова «двадцать», фраза была бы вполне нормальной и правильной.

Зазвонил телефон, и инспектор Шмидт, с трудом оторвавшись от компьютера, поднял трубку.

– Инспектор, дело очень важное, – донесся откуда-то издалека взволнованный голос сержанта Стоуна. – Погиб знаменитый профессор Лоуренс. В деле есть некоторые странности. Я надеюсь на Вашу помощь, – добавил Стоун после паузы. – Куда ехать, Вы знаете.

– Хорошо, буду. – Инспектор в сердцах бросил трубку…

Спустя двадцать минут Шмидт уже поднимался по ступенькам роскошного особняка семьи Лоуренс навстречу предупредительному сержанту Стоуну, который сразу же стал вводить инспектора в курс дела.

– Кроме самого профессора в момент трагедии в доме находились его жена Лейла, ее сестра Тори и охранник Аарон, очень надежный человек. Посторонние в дом проникнуть не могли: несмотря на знойную жару, все окна в доме были плотно закрыты: Лейла панически боится сквозняков. Час назад в кабинете Лоуренс раздался выстрел, и Аарон, куривший внизу, на ступеньках у входа, – кстати, это подтвердили случайные очевидцы, – тут же побежал к боссу. В дверях его кабинета он столкнулся с сестрами Вильямс (это их девичья фамилия), будто бы только что вбежавшими туда. Лоуренс с простреленной головой сидел за письменным столом в своем кресле, а рядом, на полу, лежал пистолет. Вроде бы обычное самоубийство. Профессор умер мгновенно: пуля попала в левый висок.