Элин Сакс - Не держит сердцевина. Записки о моей шизофрении

В Тек приехали студенты отовсюду, и хотя дни были заполнены интенсивными занятиями и выходами в город (например, на экскурсию по историческим местам Мехико), вечерами и в выходные мы были предоставлены самим себе. Понемногу мы начали выбираться в небольшие кафе или шумные кафетерии. Утра обычно начинались с кофе с молоком (cafe con leche) и иногда очень сытной сдобой, покрытой слоями темного мексиканского шоколада. Вечерами мы расшифровывали меню и заказывали куриные такое, эмпанадас или бурритос, запивая их лимонадом из лайма (а некоторые смельчаки — холодной текилой). После ужина кто-то мог предложить пойти в местный клуб, где я чаще всего стояла в сторонке — как ни люблю я музыку, всегда чувствую себя неуклюжей на танцплощадке, и мне не нравилось, когда на меня смотрели, особенно незнакомые люди.

Иногда рано вечером мы с друзьями просто гуляли по тем районам города, которые нам рекомендовали как «безопасные», около центральной площади, или zocalo. Девушки заглядывались на мексиканских юношей, мексиканские юноши заглядывались на девушек. Было много кокетства и хихиканья, и каждую ночь несколько подростков пробирались, спотыкаясь в темноте, в комнату общежития намного позже того времени, когда они шли в постель у себя дома.

Я была одной из немногих ребят в нашей группе школьных друзей, кто никогда не курил марихуану. Я всегда считала, что курить травку было плохо, что этого нельзя было делать, что даже если попробуешь марихуану, это может привести к плохим последствиям. Но потом даже самые последние из оставшихся, самых стойких, в нашей группе попробовали. После многих ночей, наблюдая за тем, как они закуривали, я, наконец, сдалась.

Я смотрела, как мой приятель взял зажженный косяк из рук соседа, взял его в рот и вдохнул. «Держи, держи, не выдыхай!» — посоветовал кто-то. «Подожди пару секунд. Вот так, теперь можно». И он с присвистом выдохнул небольшое облачко дыма. Прошло несколько секунд, потом еще несколько секунд.

«Ну?», — спросила я. «Что-нибудь чувствуешь?». Я еще даже не притронулась, но у меня в груди уже было странное чувство; как будто я ожидала, что его голова займется ярким пламенем.

«Ну да, что-то» — сказал мой друг. «Что-то… мягкое. Я имею в виду, немного жжет, но как-то мягко».

«Да какого черта?» — подумала я. «Эй, дайте и мне, я хочу попробовать».

Я не знаю, существует ли изящный способ вдыхать первый в жизни косяк. Он, в конце концов, горит, еще и пепел, и дым. И, конечно же, это нарушение закона, поэтому вся процедура несколько подпольная, действующая на нервы — как будто вас приняли в некое секретное общество, и в голове играет заевшей пластинкой список всех опасностей, заключенных в марихуане, пока вы всеми силами стараетесь не показаться глупой или, что еще хуже, не крутой.

В тот момент, когда я поднесла косяк к губам, я была абсолютно уверена, что мои родители как по волшебству появятся прямо передо мной — и что тогда? «Глупости», — подумала я. «Такого не бывает; они в тысяче километров отсюда». И я вдохнула. Естественно, я закашлялась, у меня защипало в глазах, и навернулись слезы. Затем я вдохнула еще раз и стала ждать. И действительно, «резкое и мягкое» отлично описывает это ощущение. Тут я услышала свой смех. Потому что больше всего мне хотелось смеяться. На этом важный и сложный вопрос марихуаны был разрешен. «Нормально», — сказала я друзьям. «Я в порядке». И я вернула косяк моему приятелю.

Следующие несколько дней я периодически думала о том, что я сделала. Не могу сказать, что мне это не понравилось, но я не чувствовала горячего желания повторить этот опыт в ближайшее время. Это было нормально, но странно, вот и все. В целом, я была рада, что это сделала.

Нет, я гораздо больше интересовалась мальчиками (хотя с этим мне в то лето и не повезло), наслаждалась темным, горько-сладким шоколадом, и на протяжении многих дней мне не надо было отвечать перед кем-то за свои действия. У меня появились новые друзья, я получила хорошие оценки и я увидела Мексику, красивую страну. Эксперимент с парой косяков был всего лишь небольшим происшествием того замечательного лета.

Через несколько месяцев после возвращения из Мексики, в первый год старшей школы, когда я волновалась о вступительных экзаменах и выписывала проспекты университетов, однажды вечером на выходных мы с друзьями поехали в авто-кинотеатр на открытом воздухе. Мы поехали на чьей-то машине; у меня уже были права, но я знала, что я ужасный водитель (я почти чуть не переехала кошку в первый раз, когда была за рулем рядом с мамой), и обычно предпочитала быть чьим-нибудь пассажиром.

«У меня есть мескалин, — внезапно объявил кто-то. — Кто-нибудь хочет?» Кто-то хихикнул, другой сказал «Ну да, конечно, почему бы и нет?» Я просидела около минуты, глядя через ветровое стекло на фильм на большом экране, раздумывая, что делать. Раздумывая, что я хочу делать.

«Да, — в конце концов, сказала я. — Да, я хочу».

Я запила маленькую таблетку глотком теплой кока-колы. В машине воцарилось странное молчание (за исключением, конечно, звуков фильма из динамика, прикрепленного к окну машины). Казалось, что мы все затаили дыхание. Ждали. У меня сосало в желудке — от нервов? От таблетки? От ожидания неизвестного? Потом внезапно в желудке стало очень тепло, и тепло распространилось к лопаткам. Я сидела, сжав кулаки; теперь я почувствовала, как мои пальцы разжались, и руки упали раскрытыми ладонями на колени. И затем мы все выдохнули коллективное «Оооооо, смотрииии!»

Изображение на большом экране начало колебаться, как жидкая акварель. По крайней мере, это было то, что я видела; каждый рассказывал о чем-то разном. У меня сине-зеленое перетекало в оранжево-розовое, желтое медленно сталкивалось с зеленым и коричневым, а кожа на лицах актеров стала похожей на растянутый пластилин. Окна машины были опущены, и ночной воздух казался жидкостью на моих руках и лице, как будто бы я плыла по поверхности теплого бассейна. Снаружи полчища жучков сонно плавали в мерцающих огнях.

«Я хочу есть! — торопливо сказал один из нас. — Поехали, купим что-нибудь поесть». Ммммм, подумала я. Это, кажется, хорошая идея. Медленно я вышла из машины и направилась к бару, одна из наших девушек шла на пару метров впереди меня. «Осторожно! Не врежься в забор!» Она подскочила, оглянулась вокруг и засмеялась. «Здесь нет никакого забора, Элин, у тебя видения. У меня тоже, но заборов тут нет!»

Когда мы вернулись к машине, мы принесли второй металлический громкоговоритель, и потом смотрели один фильм, а слушали другой. Ни один из нас представления не имел, что происходило перед нами или внутри нас. Это не имело значения. Смотреть на этот диссонанс — это было нечто!