Мара Олтман - Тело дрянь. Донесения с фронта (и из тыла)

Шери Уинстон, автор двух книг о женской сексуальности, не удивлена такому перекосу. Она уверена, что дискредитация женских тел глубоко укоренена в нашем обществе. «Конечно, с землистыми, мускусными, мокрыми, фертильными и плодовитыми вагинами теперь ассоциируются страх, ненависть и негатив. В западной культуре посрамили все, что было связано с женской сексуальностью», — сказала она.

Хотя спринцевание потеряло популярность, когда был подтвержден наносимый вагине ущерб, по данным исследования Центров по контролю и профилактике заболеваний США, сегодня спринцуется каждая пятая женщина в возрасте от 15 до 44 лет. Процедура особенно распространена среди афро- и латиноамериканок.

Медсестра Ирен Раджу-Гарсия, которая работает в Нью-Йорке преимущественно с латиноамериканками, а сама наполовину пуэрториканка, объяснила, что ее пациентки спринцуются, потому что это давно стало частью их культуры. «Секс крайне важен. Женщин приучают к мысли, что ради мужа они должны не только хорошо выглядеть, но и пахнуть — духами, цветами и так далее», — сказала она. Многие женщины обращаются к ней, если заметили хоть капельку выделений или свой натуральный запах: «Им даже в голову не придет, что это абсолютно нормально». Их любимая смесь для спринцевания называется «Лемисол».

В интернете обнаружилась целая куча восторженных отзывов об этой «женской промывке». Больше всего меня поразил комментарий Даниэллы М., которую научил пользоваться средством «папочка»: «Он пообещал, что это поможет моему буррито не пахнуть тако, и оказался прав. Раствор притягивает всех дворовых парней, а комаров отпугивает! Двойной профит!»

Несмотря на то что и сегодня есть фанаты спринцевания, с гораздо большей вероятностью вам попадется на улице мудила-douchebag [28] Англ. douchebag — клизма для спринцевания; во второй половине ХХ века слово получило бранное значение. , чем называющаяся тем же словом спринцовка для вагинального орошения.

Чтобы разобраться с очередным превращением спринцовки — на этот раз в мудаков, разваливающихся в метро на несколько мест или ревущих моторами своих «Харлеев», — я обратилась к Тэйлору Джонсу, лингвисту из Пенсильванского университета.

«Во многих языках названия женских гениталий оскорбительны, — сказал он. — Спринцовка подходит по всем параметрам: ассоциируется с женскими гениталиями, телесными выделениями и нечистоплотностью».

«То есть человека называют грязной писькой?» — спросила я.

«Вроде того».

Он пояснил, что то же самое происходит в Индии. «Там распространено ругательство „хрустящая закуска, пожаренная на поте вульвы“», — сказал он.

Спорить я не стала, но это можно было произнести и как ласковое обращение к любимому. «Это происходит от того, что язык по своей сути мизогиничен?»

«Не то чтобы я готов обсуждать это в деталях, — сказал он, — но исторически в английском и других языках все примерно так и обстоит».

Исследователь сквернословия Райнхольд Аман ответил мне по электронной почте в том же духе: «Даже если спринцовка новая или чистая, все равно она ассоциируется с грязной, вонючей вагиной, — написал он. — Поэтому выражение бранное». Он считал его довольно безобидным на фоне самого страшного из слышанных ругательств, прозванного им «шокирующим коктейлем из богохульства, копрологии и анального секса». Венгерское проклятие, о котором шла речь, переводится примерно так: «Господь мой, перестань хлестать меня по роже своим хуем, измазанным дерьмом сраного Иисуса». Райнхольд прав, после такого спринцовка сияла как свежее весеннее утро.

Тем не менее это заслуживало внимания: каждый раз, обзывая кого-то douchebag (как бы ни уморительно это было), в некотором смысле мы распространяем идею, что вагины грязные и мерзкие.

Обратившись к истории, я осознала всю важность того факта, что компании-мультимиллионеры объявили влагалищным запахам войну не на жизнь, а на смерть. Однако было ли этих знаний достаточно, чтобы изменить взгляд женщины на свой запах?

Я знала, что не одна мучаюсь от неуверенности в себе. Многие женщины переживают, что их промежность вкусом и запахом не напоминает свежевыжатого единорога. Гинекологи рассказывали мне о пациентках, которые обращались к ним, залив гениталии пятновыводителем Clorox.

В статье New York Times журналист Сет Стивенс-Давидовиц проанализировал поисковые запросы Google. Он обнаружил, что если большинство мужчин обеспокоены размерами своего пениса (вот сюрприз!), то женщины — запахом вагины.

«Чаще всего переживают, что пахнет рыбой, затем уксусом, луком, аммиаком, чесноком, сыром, нечистым телом, мочой, хлебом, хлоркой, фекалиями, потом, металлом, потными ногами, мусором и гнилым мясом», — писал он. Иными словами, многие женщины уверены, что у них между ног готовится запеканка из преисподней.

Я связалась с Рэйчел Херц — ученой, посвятившей карьеру человеческому обонянию. Я бы не поверила ее словам, если бы она не была профессором Брауновского университета, опубликовавшим более сорока статей в серьезных научных журналах и две книги об обонянии, включая «Запах страсти». Она сказала, что при рождении наше обоняние — чистый лист; у нас нет ни врожденных симпатий, ни антипатий. Мы составляем мнение о запахах как через личный опыт, так и через перенятые знания.

«Подумайте о младенцах, как ни в чем не бывало играющих с какашками, — сказала она. — Они должны усвоить, что это неправильно, и только потом отношение к запаху закрепится».

Я сомневалась до последнего, однако, по ее словам, даже нечто настолько противное, как рвота, может нравиться за счет сложного букета кислых ноток, если с детства внушали, что это изысканный аромат.

Она объяснила, что за ассоциации с запахом отвечают гиппокамп и миндалевидное тело. Именно эти области мозга первыми получают обонятельную информацию; они же обрабатывают эмоции и ассоциативные знания.

«Когда мы нюхаем что-то, — сказала Херц, — аромат эмоционально ассоциируется с переживаниями, которые мы испытываем в этот момент».

Стоит почувствовать его вновь, возникают те же ассоциации. Восприятие может разойтись с установленной нормой в двух случаях: либо наш личный опыт предшествовал усвоению общепринятых коннотаций, либо был настолько мощным, что пересилил их.

Первое произошло с Херц в отношении скунсов. Когда она впервые увидела этого зверька, мама сказала ей, что он приятно пахнет. Так запах скунса получил у нее позитивные коннотации. Ей было невдомек, что это идет вразрез с общественным мнением, пока она не рассказала об этом несколько лет спустя друзьям, поднявшим ее на смех. «Если бы не тот случай с мамой, — сказала она, — я тоже усвоила бы негативную коннотацию».