Марк Каганцов - Байки о «Скорой»

— Это не инициалы, а фамилия нового доктора.

— ?…

Мой средний сын с 14 лет работал санитаром на «скорой». Рвался он на «скорую» с 12 лет, но до 14 не принимали. Сейчас он уже оперирующий врач — детский уролог, кандидат медицинских наук, а в то время — мальчик с широко раскрытыми глазами и ртом. И вот как-то пришлось мне с ним принимать роды в магазине-универсаме, в подсобке овощного отдела, где хранилась, в том числе, и капуста. После вызова я сказал ему: «А ты не верил, что детей приносят из магазина, находят в капусте. Вот теперь ты знаешь, где этот магазин находится». А еще мне пришлось как-то принимать роды в цеху Воркутинского механического завода.

Как-то Магомед Омарович поставил диагноз: перелом наружной лодыжки с ПОДВЫПОДВЕРТОМ стопы (правильно с подвывихом). Слово это ужасно всем понравилось, но выговорить его с первого раза никто не мог. Попробуйте сами.

Обычно почерк у медиков ужасный. Но у одних — более-менее, а у других — ни в какие ворота. Диспетчеру, старшему врачу, медстатистику ежедневно приходится разбирать большое количество этой «беды».

Повод: изнасилованье. С трудом разбираю запись фельдшера. «Со слов женщины в алкогольном опьянении, была изнасилована неизвестными в (нечитаемое слово) форме». Спрашиваю фельдшера: «Ты что написал, в какой форме изнасилована?» «Неизвестными в камуфляжной форме»… Консультация гинеколога: Повреждений не обнаружено. Люэс.

Самый трудный почерк был у Лемберского, он сам не мог прочесть, что написал пару дней назад. Из-за этого мы ссорились. Он говорит: «Мне платят за то, чтоб я писал, а тебе за то, чтоб читал. Вот и читай». «А ты пиши так, чтобы можно было прочесть: по-русски, а не по-лемберски».

Резолюция заведующего подстанцией на заявлении о подработке: «Прошу оформить на 0,5 вакантной ставки фельдшера Кузнецову, сняв ее с фельдшера Чуланова».

Это важнейший показатель работы «скорой». Определяется он путем сличения направительных и заключительных диагнозов. Конечно, стопроцентного совпадения диагнозов быть не может. На то есть объективные причины, отсутствие условий, дополнительных методов исследования, времени. Но расхождение расхождению рознь. Одно из правил «скорой»: «Бди! Лучше перебдеть, чем недобдеть». Т. е. любые сомнения расцениваются в пользу больного, в сторону утяжеления диагноза. Ничего страшного в гипердиагностике нет. А вот гиподиагностика страшна тяжелыми последствиями, вплоть до смертельных. Но бывают удивительные расхождения, например: направительный диагноз: острый инфаркт миокарда, кардиогенный шок. Заключительный диагноз: закрытый перелом обеих костей правой голени со смещением. Как такое можно перепутать? А вот как. Вызов в подъезд к старушке-татарке, практически не говорящей по-русски. Она лежит на лестнице и стонет от боли. Налицо шок: бледная, в поту, с синими губами, частым пульсом и низким давлением. Что случилось никто не знает. Наиболее вероятная версия — это инфаркт. Обезболивание. Носилки. Капельница. Госпитализация в кардиологию. Если бы вызов обслуживала БИТ, она бы в машине сняла ЭКГ и при накладывании электродов обнаружила бы переломы со смещением, у нее ЭКГ с автономным блоком питания. А у линейных бригад кардиографы сетевые. И ошибка обнаруживается только в приемном покое. А ведь на самом деле имело место совпадение — по шоку, только шок был не кардиогенный, а травматический.

Часто постановке несложного правильного диагноза мешают обстоятельства, невозможность осмотра. Вот пара примеров.

Одна больная шизофренией регулярно вызывала зимой «скорую» на роды. Встречала на улице, кричала: «у меня отошли воды, тужит». И «скорая» под сиреной и мигалкой мчала с ней в роддом.

Однажды у меня был вылет по санавиации на буровую. Вводная: у больного ущемленная пахово-мошоночная грыжа. Диагноз поставил фельдшер, работающий на буровой. Зима. Короткий световой день. Мороз. Вертолетчики торопятся, чтоб успеть до темноты. На вертолетной площадке встречает больной и куча народа, которым тоже надо лететь, в том числе и женщины. Направления нет. Диагноз поставил повар, год проучившийся в медучилище. «Доктор не сомневайтесь, там кила». В вертолете больного тоже не посмотреть, с нами летят женщины, даже толком не расспросить — грохот. Привожу больного в приемный покой. Там он, наконец, уже при хирурге, спускает трусы — а это оказывается эпидидимит — воспаление придатков яичника, красную воспаленную мошонку, увеличенную в размере видно издали. Диагноз не вызывает ни малейшей трудности (если есть возможность увидеть).

Повод к вызову часто совершенно не совпадает с тем, что имеет место быть на самом деле. Например, однажды санзадание звучало: «что-то с легкими». На месте вызова: пострадавший с огнестрельным ранением грудной клетки, труп с огнестрельными ранениями и больной белой горячкой, который их пострелял.

Тактические ошибки порой не менее страшны, чем диагностические. Пример. Молодая женщина 23 года, кормящая мать, ребенку 6 месяцев. Рыдает: «не хочу жить, что-нибудь с собой сделаю». Обстоятельства: муж — тракторист, чинил трактор, тот вдруг поехал, задавил его насмерть. У нее суицидальная настроенность. Нужно бы везти к психиатрам. Но дома полно народа. Уговаривают: «Доктор, не надо никуда везти, как же младенца без матери в больницу, отлучать от груди, у них и так горе. Сделайте ей успокаивающее, а мы за ней последим». Доктор, идет на поводу, оставляет дома, сделав реланиум. Утром никого из уговаривающих нет, ребенок задушен, женщина в петле.

Другой пример. Лето. Вызов на Кирпичный. Пьяный лежит на травке. В сознании. Передвигается самостоятельно, хоть и шатаясь. Приближается время пересменки водителей. Ждать милицию долго. Самим везти в вытрезвитель тоже. Лето. Не замерзнет. Бригада оставляет его на месте. Через полчаса повторный вызов больной агонирует. БИТ доставляет его в реанимацию, где он через полчаса погибает. Тяжелейшая черепно-мозговая травма, скорее всего полученная после убытия «скорой», т. к. пьяный плохо держался на ногах, мог получить ее при очередном падении. Жалобы. Комиссии. Разбирательства. Нервотрепка.

Повод: ножевое ранение. Место вызова: на улице у ларька. Приезжаем, у ларька лежит мужчина, штаны в области ягодиц пропитаны кровью. В сознании, но на вопросы отвечать не хочет. Берем на носилках в машину. Осматриваю. На ягодицах множество обильно кровоточащих точечных ран. Вилкой его тыкали что ли? Как же он терпел, чтоб столько раз вилкой? Вдруг осенило — да это же дробь! Фельдшер подтверждает: «да, дробь». Оказывается пока я допытывался у пострадавшего, фельдшеру окружающие успели рассказать. Пострадавший рекетер. Требовал у хозяина ларька денег. Тот ему пальнул из дробовика.