Марк Каганцов - Байки о «Скорой»

БИТ одно время ездила на РАФе. Машина в медицинском смысле боле удобная, чем УАЗ, но для наших дорог непригодная. Без конца застревала. Задняя дверца, у него была подъемная. Вот однажды, когда я задвигал носилки, водитель поторопился опустить заднюю дверь и опустил ее мне на голову. В глазах потемнело, в голове зашумело, затошнило, но сознания не потерял. АД 170/100. Легкое сотрясение мозгов, в общем. Девочки по вене мне мочегонное пускают, а диспетчер уже объявляет: «БИТ срочно на вызов». Вызывают в ДКШ, балерина потеряла сознание. Пока доехали у меня уже мочевой пузырь у горла, вот-вот лопнет. Бегло глянул на больную, пара вопросов, ясно — голодный обморок. Говорю фельдшерам «снимайте ЭКГ, я пошел руки мыть». Сам бегом в туалет. В общем, убедился на собственной шкуре в быстроте и эффективности наших препаратов.

Повод к вызову — сердечный приступ. Прошу водителя ехать побыстрей, фельдшерам поясняю:

— Я знаю эту больную. У нее бывает синдром Морганьи. Однажды еле спасли.

Молодой водитель с удивлением спрашивает меня:

— А что, разве морганье опасно для жизни?

На «скорой помощи» много своих пословиц, поговорок, примет, суеверий: «На „скорой“ не соскучишься», «Вызов должен созреть», «Лучше перебдеть, чем недобдеть», «Работа любит энтузиастов», «Больше бумаги — чище зад», «Легких дежурств не бывает», «Если день был спокойным, жди плохой ночи», «Если много тяжелых вызовов, значит накануне кто-то из членов бригады согрешил», и т. д. и т. п. Свято верят «скоропомощники» в «Закон парных случаев», находя ему подтверждение в самых разных «парах».

Жалко, когда теряются методики, прекрасно себя зарекомендовавшие на практике. Вот, например, был у нас прибор АП-1 аналгезатор портативный, работал на трилене. Устройство простейшее — пластмассовая трубка, в ней фитиль и мундштук. Действие моментальное. Полное обезболивание. Передозировок не бывает, только больной начинает засыпать, мундштук у него изо рта выпадает, как действие начинает заканчиваться, больной снова делает вдох — и полный эффект. Мы этот АП «соской» звали. Единственная трудность — не хотели нам больные «соску» в приемном покое назад отдавать, так она сразу нравилась. А уже лет 10, как мы АП не пользуемся, нет трилена. Жаль. Преимущества в чем: им где угодно пользоваться можно было. Например, придавленный, пока его извлекут — освободят, а мы его уже обезболиваем или зимой на улице, на больном сто одежек, пока до тела доберешься, по санавиации тоже. Вот такой пример. 10-летний мальчик перевернул на себя кастрюлю кипятка. Кричит, носится по комнате, к себе не подпускает. Эректильная фаза шока. Дали «соску». Успокоился. Расспрашивает, почему мы выбрали профессией — медицину.

Или такой случай. Вызов в вагонное депо. Там высота помещения метров 10. Женщина-маляр белила потолок. Кто-то включил кран-балку. Та ее прижала. Проблема — как ее оттуда снять? Как ее обезболить, пока снимать будут? Выручила «соска». В общем, сняли нам ее. Мы ее — на носилки и в машину. Там дополнительно ее обезболили. А женщина веселая, что с ней происходит не понимает. Я ее осматриваю, а она хихикает: «что это ты со мной делаешь?», а сама меня за коленку хватает. Женщине 46 лет, растормозилась. «Как тебя зовут?» «Марк Яковлевич», — говорю. «Очень приятно познакомиться, а я — Зоя Апполоновна». У бабы таз на мелкие кусочки раздавлен, а она флиртует вовсю.

Вот что такое АП. Приехали в больницу. Она на дежурного врача переключилась, ему глазки строит. Он от нее шарахается: «что вы мне за сумасшедшую тетку привезли, сексуально озабоченную».

Много видено за 30 с хвостиком лет страшного, жуткого, но об этом не хочется рассказывать. А вот то, что работа моя дает ощущение полноты жизни, своей нужности, полезности — это несомненно.

Марк Каганцов «Кошмарики»

За полночь, когда чуть утихает поток вызовов, собирается дежурный персонал «скорой помощи» на кухне за чашкой чая или в курилке и начинаются бесконечные рассказы про разные интересные и забавные случаи из практики, а их на «скорой» каждый день — хоть отбавляй, служба такая.

Ситуация «медицинского футбола». Больной после длительного запоя. Его ни одна больница не хочет принимать, отфутболивают. А он уже и ходить сам не может, приходится бригаде «скорой» таскать его на носилках. Из горбольницы направляют в наркологию, те направляют его назад в горбольницу из-за тяжести состоянияния, тогда горбольница посылает его на консультацию к инфекционисту, поскольку у него были рвота и понос, мол, если они не примут, тогда вернете к нам, так уж и быть — возьмем. Бригада уже устала заносить и выносить больного.

Подъезжают к приемному покою инфекции. На улице мороз за 40. Врач идет в приемный покой договариваться с дежурным инфекционистом, чтоб тот посмотрел больного прямо в салоне машины, оставив фельдшера присматривать за больным, и, как кажется фельдшеру, долго не приходит.

Фельдшеру надоело ждать, он замерз. Фельдшер вваливается в приемный покой и заявляет: «Дуба дал!». У врача «скорой» опускаются руки: «Ну вот — докатали больного!».

Фельдшер, сообразив, что его не так поняли, спешит исправить положение: «Да нет, это не больной, это я дуба дал, околел — морозяка ведь! А больной — ничего, дышит пока!»

Не даром говорится: Язык мой — враг мой!

Работала у нас на «скорой» одна фельдшерица. По характеру веселая, шустрая, в работе спорая, в трудные вены прекрасно попадала, но себе на уме, а ум недалекий, строптивая, пререкаться любила и была, что называется — язык без костей, ляпнуть такое могла — хоть стой, хоть падай, уши вяли. Скажешь ей: «Сделайте то-то и то-то», а она в ответ: «А я считаю…» — приходилось с ней воевать.

Как-то были мы на вызове у одной невротички. Больная тревожная, спрашивает:

«А вдруг, вы уедете, а мне снова станет плохо, еще хуже?» Я настойчиво внушаю ей, что хуже ей стать не может, что все будет хорошо. Больная успокаивается. Это называется — рациональная психотерапия. И тут моя фельдшерица говорит: «А станет хуже, снова нас вызовите!»…

Но это еще цветочки.

Вызов к одинокой старушке, живущей на пятом этаже. У нее отек легких. Прошу фельдшерицу принести кислородный аппарат. Той не охота спускаться, потом снова подниматься, говорит: «Обойдемся и так!». Я настаиваю. Наконец, идет неохотно и долго не приходит. Я, пока она ходила, сам уже больную наколол, с отеком в основном справился. Бабушке легче. От кислорода она отказывается, не нравится ей запах резины от маски. Фельдшерице обидно, что же она зря, выходит, ходила? Она и говорит бабушке: «Дышите, дышите — мы всем умирающим кислород даем»…