Юрий Татура - Наркомания. Тонкости, хитрости и секреты

Из записей психотерапевта Элеоноры Александровны Магалиф: «Мария. 48 лет. Тяжело пережила смерть мамы. Постоянно плачет, не спит, дрожат руки. Неприязнь к мужу и сыну. Никого не хочет видеть. Бросила работу. Обострение панкреатита, астмы. Лечение: клиническая беседа, гипноз. После первого же сеанса облегчение… Курс иглоукалывания. Купирован приступ астмы… Приходила каждую неделю, потом раз в месяц. Успокоилась, восстановились нормальные отношения с мужем и сыном. Хочет вернуться на работу… Устроила дома новогодний праздник для одноклассников сына! Приходит очень редко…»

— Обычно образ психотерапевта ассоциируется у нас с телемагом, который немигающим взглядом дает установку на всесоюзный рост волос. Вы явно опровергаете такое представление. И все же почему вам, незнакомому человеку, пациенты раскрывают душу?

— Знаете, у меня тридцатилетний стаж, работала и в психиатрической клинике, и в спецполиклинике, лечила номенклатуру. И ни разу ни у кого не спросила: «Что случилось?» Лезть в душу вовсе не обязательно. Захочет человек — сам расскажет. А не захочет — хороший врач найдет другой, обходной путь, чтобы, не травмируя, все-таки помочь. Номенклатурные работники, например, были сложнейшими пациентами. Многие находились под жутким гнетом — служебной ответственности и страха потерять место, семейных проблем и еще какой-нибудь болезни. А рассказать могли немногое, не имели права, опасались. Вот и приходилось вести вроде бы простые беседы, прокладывать душевные мосты, исподволь выяснять, какая помощь им нужна.

— А кто особенно тяжело переносит депрессию?

— Конечно, заметнее подавленность у людей активных, предприимчивых, творческих. Но вообще-то от характера и профессии это не зависит. Больше от состояния здоровья. Например, тяжелые депрессии дают больные вегетососудистой дистонией. От этой болезни еще никто не умирал, но симптомы многим внушают жуткий страх: бешеное сердцебиение, слабость, испарина, сухость во рту, предчувствие смерти.

Очень часто угнетают людей семейные проблемы.

Из записей Элеоноры Александровны: «Немолодая пара. Пришли вместе. Жена мужа ненавидит. Мужа жена раздражает. Муж стал попивать. Двое детей, 16 и 18 лет. Пришли, потому что старший сын пригрозил: уйду из дому. Клиническая беседа. У жены климактерический период, прыгает давление, явная депрессия. Провела семейную психотерапию, мужу разъяснила состояние жены, жене — состояние мужа. Рассказала, как лучше себя вести, как заниматься собой… Лечение… Позвонила через две недели: все в порядке…»

«Сергей Н., 44 года, дипломат, ученый. Жена очень красивая, но истерична, изводит его. Двое детей, она ими не занимается, только собой. Пришел за советом: чувствует, что выдыхается… Психотерапевтическая беседа, аутотренинг, поддерживающие лекарства. Обошелся разовой консультацией».

Нередко помощь психотерапевта необходима тем, кто готовится или уже перенес сложную хирургическую операцию. Был у меня пациент, которому за границей успешно прооперировали сердце. На реабилитацию вернули в клинику, где я тогда работала. Все вроде бы хорошо, а он не встает, чахнет на глазах. Попросили меня его посмотреть.

И выяснилось, что человека гложет страх. Ходить боится, сидеть, есть, много говорить, в общем, жить. Ему, привыкшему существовать с максимальной осторожностью, трудно было осознать, что сердце больше не подведет.

Поработать с ним пришлось немало, зато уже несколько лет он бегает по утрам.

А бывают ситуации еще позаковыристей. Очень часто депрессия прячется под маской другой болезни.

Если у человека, допустим, прыгает давление или болит желудок, можно долго и безуспешно лечить, не обращая внимания на постоянно плохое настроение пациента.

Но если найдется врач, который вместе с антигипертоническими или желудочными препаратами предложит специально подобранные антидепрессанты, тогда и давление быстро нормализуется, и желудок пройдет.

— Но какой специалист может гарантировать, что одинаково хорошо знает и терапевтические, и психотерапевтические лекарства?

— Психосоматолог. И не только знает, но и умеет их сочетать. Это очень редкая специализация — нервные расстройства, связанные с болезнями внутренних органов. Часто именно психосоматолог может первым распознать скрытый недуг. Приходят ко мне в клинику с жалобой на бессонницу, а это — стенокардия, страх ожидания приступа. Или кто-то давно лечится от депрессии, а у него онкология. Любое состояние любого человека всегда имеет конкретную причину. Пациент, как правило, этих причин не понимает, но психотерапевт, психосоматолог обязан их найти. Иногда мне помогают опыт, умение вовремя перекинуть тот самый душевный мост, правильно выслушать, а порой — просто интуиция, я стараюсь почувствовать больного.

Из записей Элеоноры Александровны: «Юрий, 42 года, коммерсант. Не может встать по утрам, тоска, отсутствие аппетита, постоянная усталость, тошнота. Болей нет. Клиническая беседа… Предположительно: начало обострения язвы двенадцатиперстной кишки. Направление на анализы. Диагноз подтвердился… Сеанс гипноза, рефлексотерапия, специальное сочетание препаратов. Через неделю стало легче… Через месяц язва зарубцевалась».

— Ваш самый памятный пациент?

— Писатель, очень известный. Его все считали алкоголиком, он периодически запивал. Пришел ко мне в период тяжелого душевного расстройства. Говорю с ним и чувствую: что-то не то, не в алкоголе дело. Долго копала и наконец поняла. В моменты напряженной творческой работы писателя мучила странная гнетущая тревога. Депрессия, иначе говоря. И пил он, чтобы избавиться от этого состояния. Стала его лечить. В то время он писал свой самый знаменитый роман. Я с ним чуть ли не за письменным столом сидела, поддерживала, наблюдала. Роман стал бестселлером, по нему сняли многосерийный фильм, вся страна смотрела его по телевизору.

Автор подарил мне книгу. На титульном листе написал только одно слово: «Соавтору…»

«Про войну»

Холодное лето 96 года. В самом пекле движения, у дверей бабки Зойки, меня нахлобучивали мусора. «Чего вам нужно, сволочи? — кричал я. — Я здесь случайно. Двое на одного — ну, давай!» — заорал я и хлопнул шапкой об пол. Менты смутились. Я дернулся и щеманулся вниз. Это был 4 этаж. Пробегая по лестнице мимо 2 этажа, заметил метнувшуюся ко мне тень. «Бля…» — мелькнула в голове мысль. И в этот момент омоновец зацепил меня за кадык и хлопнул об стену. «Му-у-у-дак», — заскрипел я, получив по яйцам. Я поднялся, закрываясь руками. «Не бойся, — сказал омоновец в маске. — Я, пока шмонаю, бить не буду». Я чувствовал, что эта скотина улыбается под маской, обещание он сдержал, пока шмонал, не бил. Ни наркотиков, ни оружия он не нашел. И на прощанье дал локтем в глаз. Я спустился в холл общаги, над одной из дверей красовалась вывеска «Отдел охраны». Здоровый казак с клеткой и овчаркой красовался под дверьми. «Зойка, мразь, другого места найти не могла, что ли!» Меня трясло, и глаз немного опух. Я знал, что сейчас вмажусь и все пройдет. Так и поступил. Зашел в лицей, поднялся в туалет, здесь была тусовка. Народ собирался на войну. Экзамены были сданы, и в городе началась борьба по уничтожению опиумных запасов. Я достал из батареи ложку, быстро уделался и подумал: «Война — дело святое». Закурил, поузнавал, сколько есть денег, и решил, возьму я им белого у бабки Зойки, это же 5 минут. Начнем уничтожать отраву прямо здесь и сейчас. Меня уже не волновало, что произошло час назад, я откинул эти мысли как ненужные и пошел к барыге. Возле дома стояла полосатая тачка, полная омоновцев. Я прошел мимо, даже не оглянувшись на них. «Пусть думают, что мне все равно, кто там». Меня никто не окрикнул. На первом этаже я видел Чингиза (барыга-лох) и развел его на грамм подешевле, плюс реладорм как презент. Мы сидели на кухне и варили, я сказал, что это очень сильный порох, мне барыга сказал, чтобы я не борщил с ним. Последнее, что я помню, — как сожрал 2 колеса и вмазался. Очнулся от того, что меня откачивают. Спросил, что случилось. Оказалось, что все отъехали, потом один оклемался и откачал остальных. Я сидел курил, у меня тряслись руки и болела башка. И вдруг кто-то спросил: «А где Андрюха?» Я промолчал, просто посмотрелся в зеркало на синее лицо и подумал: «Общий передоз». «На войне, как на войне. Это еще ранения, бывает и хуже». В ванной начались какие-то рамсы, я услышал удары и вытащил из рукава свою любимую финку. Потасовка?! Когда я бесшумными шагами приблизился к ванной, там два брата, все в крови, откачивали синего с черными губами Андрея. «Все, хана» — орали они. «Не успеть, забыли! Что делать?» Я сначала хотел умыться, но, глянув на труп, развернулся и пошел к выходу. Через 10 минут мы вчетвером вышли из подъезда, Андрюха остался сидеть у мусоропровода. «Надо вмазаться» — сказал кто-то. И мы пошли. Отряд не заметил потери бойца.