Юрий Татура - Наркомания. Тонкости, хитрости и секреты

Мамочка прости!

Ее взгляд был полон безразличия. Она стояла у окна и тихонько плакала. Вся ее жизнь была сплошная борьба. Как хотелось обыкновенного человеческого счастья, хотелось просто каждый вечер всем вместе, как раньше, собраться в гостиной, возле телевизора, обсудить наболевшие вопросы. Но вопрос был один-единственный и неразрешался уже пять лет. Ее дочь — наркоманка. Уже два часа ночи, ее до сих пор нет. Может, она где-нибудь в компании со своими приятелями, а может, задерживается у подруги. Различные сомнения и тревоги терзали ее душу. Она умылась, вытерла слезы и села на кровать. Сна не было ни в одном глазу, впрочем, она уже привыкла. Дурные мысли она старалась отогнать в сторону, но у нее это не получалось. Вот в окошко стали пробиваться первые лучики солнца. Нужно постараться уснуть, утром снова на работу. Хотя бы на несколько минут забыть об этом кошмаре. «Что в жизни я сделала не так? За что?» Она же всегда старалась, чтобы в доме было тепло и уютно, часто гуляла и разговаривала с дочкой, отдавала ей все, что у нее было — все до последнего. Она вдруг вспомнила то время, когда они были вместе, и казалось, нет в жизни ничего, с чем бы они не могли справиться. Приятная волна воспоминаний пробежала по измученному телу, она улыбнулась. Ее разбудил телефонный звонок. Казалось, она проспала вечность.

— Алло!

— Нет! Не может быть!

Ноги подкашивались, в глазах помутнело.

— Я не верю, не верю… — шептала она, находясь на перекрестке жизни, и не знала, какой дорогой идти.

Я люблю тебя!

Весна… предпраздничная неделя. Скоро 8 Марта.

Еще задолго до этого Максим и Дима начали копить деньги: что-то заработали, а остальное заняли. Ради своих девчонок они были готовы на все. Их надо было только видеть: бегают два здоровых детины по магазинам туда-сюда в поисках подарков своим возлюбленным. Все в мыле, то не нравится, это не так, то не эдак. Помимо подарков, надо было закупить море спиртного, продуктов, сладостей.

Наступило 8 Марта. Праздник решили отмечать у Макса на квартире, так как его родители куда-то уехали. С раннего утра Максим и Дима уже на ногах, все было куплено за 3–4 часа. В 9.00 утра работа на кухне шла полным ходом: приготовления горячих блюд, холодных закусок, оформление торта и т. д. — к вечеру все было готово. Посреди зала стоял стол, на котором было все, что только можно было пожелать, включая ананас, который стоял в центре. Все было так красиво, пацаны создали интимную обстановку: горели свечи, тихо играла спокойная, медленная музыка, вокруг стола стояли мягкие кресла. Осталось только съездить за девушками, за теми, ради кого это все затевалось. Мальчишки приоделись, надушились одеколонами и помчались за женской половиной.

С появлением Насти и Лили в доме стало еще уютней и теплее. Девчонки были приятно удивлены тем, что увидели. Они долго не могли поверить, что это все приготовили их парни. По глазам было видно, что они на седьмом небе, а когда еще и подарки получили — вообще без ума от счастья. В общем, все было классно! Ребята сидели за столом, разговаривали, веселились, танцевали. Девчонки тогда были самыми счастливыми на свете, чего и хотели пацаны, ради чего это было устроено.

Все было бы просто здорово, если б не одно «но»… с самого начала ребята заметили, что Максим очень много пьет спиртного. Он пил все подряд: и шампанское, и водку, и ликер. Ему делали замечания, но в ответ получали: «Да вы что, я же не напиваюсь! Я трезвый! Я же не упираюсь «рогами в землю»! Просто у меня хорошее настроение». И опрокидывал очередную рюмку.

Прошло часа два. Дима с Лилей уже свалили в родительскую спальню, а Настя и Максим сидели в зале и о чем-то спорили. Максим уже кое-как сидел на месте, часто терял контроль над своими эмоциями, повышая на девчонку голос. Настя — девушка гордая и самостоятельная, поэтому спор продолжался очень долго. Никто не хотел уступать. И вдруг Максим устрашающим тоном сказал: «Настя, если ты еще хоть одно слово скажешь против моего, я сброшу тебя с балкона. Это я тебе обещаю!» А Настю это еще больше завело, и она сказала это «ключевое слово», которое Макс понял как вызов. Это было для него пределом.

Он резко встает, подходит к Насте, хватает ее и тащит на балкон. Не думая о последствиях, не мешкая, вытаскивает ее на улицу через форточку застекленного балкона и держит на вытянутых руках. Настя же в свое время, за те пять минут, которые она провисела на высоте 9-этажного дома, не промолвила ни слова, так как гордыня не давала ей этого сделать. Тут Макс понимает, что не в силах больше удержать девчонку, хоть и весила она всего ничего. Он попытался затащить ее обратно на балкон, но ничего не получалось. Силы отставили его, он чувствовал, что руки потихоньку ослабевают и вот-вот отпустят девушку.

В этот момент он быстро протрезвел и понял, что совершает безрассудный поступок, о котором будет жалеть позже. До него дошло, что он может потерять любовь, лишиться любимого человека навсегда. Ведь то, что он держит в своих руках — это все, что у него осталось. Жизнь человека, с которым они прошли через огонь, воду и медные трубы, с которым они были вместе и в радости, и в горе уже несколько лет, сейчас в его руках. Макс стал кричать, звать на помощь Димку, но тот был совершенно на другой стороне дома, он был очень занят, ничего не слышал или не хотел слышать. Максим кричал все сильней и сильней, голос уже охрип. На улице, возле подъезда, уже столпились люди и ждали, пока что-то произойдет. Кто-то уже сбегал, вызвал скорую помощь и пожарников. А Настя просто висела и плакала, понимая, что ничего не может сделать, и чем это все может кончиться, если не произойдет чудо. Чудо произошло. Откуда-то вдруг появился Димка. Увидев, что происходит на балконе, он было бросился на помощь, но. было уже слишком поздно.

Пальцы рук Макса расцепились.

Было слышно только 3 слова: «Я люблю тебя!»

Мама, не горюй

Эта история произошла одним зимним вечерком. Два часа назад меня нагнали с сотки под подписку о невыезде.

Я сидел на кровати в своей комнате, вокруг меня в истерике бегала моя мама, она не могла поверить, что ее сын будет судим. Отец был немногословен, говорил кратко, сухо и по существу. Помню только одну его фразу: «Парень, что ты творишь, ведь сдохнешь же». Но меня не трогали слова отца и слезы матери. В моей голове крутилась только одна мысль: где бы сейчас взять героина, и поскорей бы они закончили со своими никчемными лекциями о том, как я им дорог и как я должен жить. Я уже перебирал возможные варианты: кому можно позвонить и где взять денег. Меня круто кумарило, я не кололся трое суток и уже жалел об упущенной возможности подлечиться, когда опер мне предлагал дозу за то, что я напишу ему пару-тройку явок. Тогда я был раскумаренный и строил из себя партизана. Мне даже хотелось вернуть тот момент и согласиться на его предложение, лишь бы прошла эта адская боль.