Иван Неумывакин - Резервные возможности организма. Дыхание.Сознание. Мифы и реальность

Вспоминаю, как эта рекомендация спасла жизнь Н. Н. Рукавишникову, командиру «Союза-33», и члену экипажа болгарину Г. Иванову. В полете у корабля отказал двигатель, и его посадка становилась непредсказуемой. Ночью космонавтам дали отдохнуть, а утром с Земли никто ничего разумного предложить не мог. Как мне рассказывал Николай Николаевич во время пребывания в «Киргизском Взморье», что на Иссык-Куле, где космонавты ежегодно проходили тренировки, а я в это время проводил с ними занятия по средствам и методам оказания помощи в экстремальных условиях, в течение ночи Рукавишников, который считался одним из лучших «счетнорешающих устройств» в Звездном городке, вспомнил, как я говорил о задержке дыхания на выдохе и о том, что для снятия стресса надо, чтобы соотношение между вдохом и выдохом было как можно больше. Эти рекомендации он и использовал: через некоторое время самочувствие его улучшилось, в голове прояснилось, ушла сонливость, и было принято решение включить запасной двигатель, который использовался для гашения угловых скоростей. Так как корабль постоянно вращался, надо было выбрать именно такое положение корабля, когда импульс двигателя должен сработать задом наперед, то есть погасить скорость и отработать определенное время. Так оно и случилось, правда, приземлились они не в расчетной точке, но остались живы. Как потом говорили специалисты, это был один из миллионных вариантов, которые просчитать практически было невозможно. Такова профессия космонавтов, о которых мало пишут, но это их жизнь…

Кстати, настоящая фамилия болгарского космонавта была Какалов. Конечно, ничего особенного в этой фамилии не было, как, например, в нашей фамилии Неумывакины, но на правительственном уровне кому-то она не понравилась, посчитали нужным изменить на благозвучную — Иванов. Согласовали этот вопрос с правительством Болгарии, и только потом Какалову сказали, что теперь он будет носить фамилию Иванов.

Все видели, что созданная мною совместно с инженерами аппаратура представляет интерес, в том числе и для земной медицины, поэтому помогали мне кто как мог. В один из дней я обратился к Е. А. Коваленко, который впоследствии стал одним из ведущих патофизиологов [2] Патологическая физиология — раздел медицины, изучающий физиологические нарушения при различных заболеваниях, патологических процессах и состояниях. дыхания страны, чтобы он меня поднял в барокамере на высоту 4–5 км, где я бы провел сравнительные исследования моей аппаратуры и существующих приборов.

Договорились, что я приду после работы, часов в 8 вечера. Это было 18 марта 1961 г. Я пришел в барокамеру, подняли меня на высоту — на лице кислородная маска, — и я начал работу, в ходе которой я и не заметил, как кислородная маска съехала с лица, и я потерял сознание и, ударившись затылком о металлическую стойку прибора, свалился на пол барокамеры. Коваленко в это время отвлекся на разговор с лаборанткой, а через некоторое время спрашивает, как дела, но не увидев меня в иллюминаторе и не услышав ответов на свои вопросы, быстро «спустил» меня на землю и, увидев меня лежащим на полу барокамеры в крови, сделал все, чтобы привести меня в порядок. Если бы об этом инциденте кто-либо узнал в Институте, — а эту работу мы делали контрабандой, ибо для официальных исследований в барокамере надо было иметь специальное разрешение, — то мы были бы немедленно уволены, и как после этого сложилась бы наша жизнь, одному Богу известно.

В медицине существует «закон парных случаев». Например, аппендикс может находиться не справа, а слева. Появляется человек, у которого сердце располагается не слева, а справа, что бывает в 1 случае из 100 000. Так вот, ровно в течение недели будет наблюдаться такой же случай, из-за чего врачи становятся более осторожными. Этот закон сработал через 5 дней после инцидента, произошедшего со мной в барокамере.

23 марта 1961 г. в той же барокамере на высоте 4–4,5 тыс. м (только в ней было 40 % кислорода) проводился эксперимент с одним из перспективных космонавтов В. Бондаренко. Во время наложения электродов он ваткой со спиртом обработал кожу и случайно бросил ее на работающую электроплиту, на которой разогревалась еда. Мгновенно в барокамере образовался клубок огня, в котором и сгорел Бондаренко. И спасти его было нельзя. Этот случай служил лучшим подтверждением тому, что независимо от обстоятельств атмосфера для человека в космическом корабле должна быть такой, какая она есть на Земле. Кстати, и американцы за это поплатились, потому что вначале на их космических кораблях атмосфера включала 40 % кислорода, в результате чего у них погибли несколько космонавтов, правда в наземных условиях, но не как у нас, находясь в барокамере, а непосредственно в кораблях. Так мы в то время жили и работали, забывая об усталости и полностью отдаваясь тому, что нам было поручено.

И в дальнейшем тема дыхания оставалась моей любимой во взаимосвязи с работой сердца, в чем мне помог разобраться академик В. В. Ларин и мои коллеги: д. м. н. Р. М. Баевский, разработчик баллистокардиографа для оценки работы полостей сердца и их взаимоотношений друг с другом, и X. X. Яруллин — создатель реографа, позволяющего производить оценку состояния сосудов, особенно головного мозга. Но судьба распорядилась иначе: мне было поручено в 1964 г. заниматься разработкой средств и методов оказания медицинской помощи космонавтам при полетах различной продолжительности.

Уже вскоре я понял, что на одних таблетках, которые входили в состав бортовых аптечек космонавтов, далеко не улетишь. В своей докладной записке академику А. В. Лебединскому, в то время директору Института медико-биологических проблем, учитывая перспективу освоения космического пространства, я доказал необходимость проведения комплексных работ, в которых должны принять участие все ведущие учреждения Минздрава и смежных организаций. И это нашло не только понимание, но и появился соответствующий приказ по Минздраву. Подключение к порученной мне работе именитых ученых Института хирургии им. А. В. Вишневского, Центрального института травматологии и ортопедии, многочисленных профильных специалистов: терапевтов, окулистов, ЛОР-специалистов, акушеров-гинекологов, инженеров — потребовало от меня разработки таких специальных требований к профильным задачам, отвечающим условиям космического полета, как портативность, надежность, эффективность, многоплановость и т. п. После разговоров со многими космонавтами я пришел к выводу, что наиболее опасными участками полета являются взлет и посадка космических кораблей, и именно эти участки в экстремальных ситуациях у меня ничем не прикрыты.

Это вскоре подтвердилось при осуществлении новых космических полетов на кораблях серии «Союз». Предполагалось, что в новой программе полетов будут запущены два космических корабля этой серии, а во время полета из одного корабля в другой осуществят переход два космонавта. Таким образом, при взлете первого корабля в нем будет один космонавт, а при приземлении уже три. Предполагалось, что этот полет будет большим достижением советской космонавтики накануне Международного дня трудящихся