Иван Неумывакин - Резервные возможности организма. Дыхание.Сознание. Мифы и реальность

Мая, на празднование которого были приглашены руководители практически всех государств мира. Однако с самого начала полета в космическом корабле, в котором находился В. Комаров, начались неполадки, и было принято решение свернуть программу полета и досрочно посадить корабль. Я был в это время на наземном измерительном пункте в г. Симферополе. Так как я знал хорошо работу «Тралов» — аппаратуры по приему информации с космического корабля, — то решил получать медицинскую информацию с борта сразу на два «Трала». Неполадки в космическом корабле продолжались и дальше. Так, во время спуска корабля не сработала парашютная система, которая обеспечивала его мягкую посадку. Медицинская поисковая служба могла только констатировать смерть В. Комарова. Оказалось, что последняя запись физиологических параметров из трех наземных пунктов, расположенных в районе Тбилиси и Евпатории, была только у меня. Вдруг в зале, где мы работали, появились люди, которые изъяли все пленки с «Трала» и, не объясняя причин, почему нет сообщения о посадке корабля, исчезли. А с другого «Трала» я оторвал несколько метров записей с этой информацией и последнего всплеска зубца электрокардиограммы В. Комарова, что хранится у меня в архиве. После этого полета лишний раз убедился, что в созданной мной системе еще не хватает службы реанимации.

Так как я познакомился в это время с профессором Владимиром Александровичем Неговским, создателем нового направления в медицине (реаниматологии), то в 1968 г. на стол директора Института (в то время В. В. Ларина) лег рапорт о необходимости создания в Институте соответствующей службы. Из-за сложности координации работ со смежными организациями, в том числе и с зарубежными, дирекцией этот вопрос долго не решался. Однако при подготовке к новому полету с тремя космонавтами на борту, учитывая, что космонавты будут без скафандров, я подал соответствующий рапорт уже новому директору Института, академику, генерал-лейтенанту О. Г. Газенко.

Вспоминаю, когда мы с Ю. А. Гагариным стояли у гроба В. Комарова, он со слезами на глазах сказал мне: «Это я должен был лежать в гробу вместо Володи». Для осуществления этого полета были сформированы два экипажа: первый — в составе командира В. Комарова, В. Быковского, Е. Хрунова, А. Елисеева — и второй экипаж в составе командира Ю. Гагарина, А. Николаева, В. Горбатко и В. Кубасова. Если что случается с каким-либо космонавтом до отъезда на Байконур, то меняется только тот член экипажа, который дублирует его, а если что-нибудь случится на Байконуре, как это было с экипажем, который погиб во время полета на корабле «Союз-11», то заменяется весь экипаж. Должны были лететь А. Леонов, В. Кубасов и П. Колодин, но у Кубасова на космодроме накануне полета в легких нашли затемнение, и весь экипаж заменили на дублирующий: Г. Добровольский, В. Волков и В. Пацаев. Представьте себе, как возмущался этим

А. Леонов и что он чувствовал после трагического полета…

Так вот, из слов Ю. Гагарина я понял, что вначале его экипаж должен был лететь первым, но так как программа полетов была сложной, решено было первым отправить В. Комарова, более опытного в инженерном плане специалиста.

О. Г. Газенко мне ответил, что «на вас работают уже десятки институтов, и вам все мало, поэтому ко мне больше с этим вопросом не обращайтесь». На это я ответил, что «буду на вас жаловаться, и если с космонавтами что-нибудь случится, вся ответственность ляжет на вас». В конце концов я обратился к первому заместителю министра здравоохранения А. И. Бурназяну с заявлением (копия была вручена О. Г. Газенко), в котором указывал, что существующими средствами, имеющимися в составе поисковых групп, будет невозможно оказать какую-либо помощь в экстренных случаях. В это время в Институте был издан приказ о моем служебном несоответствии. Если рассматривать этот приказ по существу, то он был правильным. Представьте себе, что какой-то подполковник медицинской службы жалуется на своего непосредственного начальника — генерал-лейтенанта, обвиняя его в некомпетентности. Да за это не только надо было вынести выговор, но отправить меня в какую-нибудь тьмутаракань, чтобы неповадно было делать это другим. Мне в очередной раз повезло и здесь. В результате моего рапорта в Минздраве прошло совещание с заинтересованными организациями, на котором было принято решение: откомандировать группу специалистов-реаниматологов в количестве 12 человек для обеспечения предстоящего космического полета и поручить мне соответствующую их подготовку. Я поблагодарил Бурназяна за понимание вопроса, но заявил, что я этим заниматься не буду. В зале наступила тишина, и после долгого молчания последовал вопрос «почему»? Ответил: «Мое непосредственное начальство не только не понимает важности поставленных передо мною задач, но и всячески мешает, будучи совершенно некомпетентным». На вопрос, кто эти люди, я отвечаю: «Они здесь присутствуют, это непосредственный начальник, к. м. н. Б. Акимов и профессор Т. Крупина». Теперь представьте себе возникшую ситуацию: нашелся человек, который не только жалуется на своего директора Института, но и не хочет выполнять приказ и заместителя министра здравоохранения. К моему счастью, А. И. Бурназян внимательно следил за моей деятельностью по координации работ со всеми смежными институтами, а иногда на совместных совещаниях и присутствовал, и отзывался о ней хорошо. Выслушав моих оппонентов, которые вразумительно ничего не могли сказать, решил обратиться в дирекцию Института, чтобы решен был и кадровый вопрос, а «если кто будет вам мешать, то обращайтесь непосредственно ко мне». В связи с этим я вспоминаю, что в России существуют две проблемы: дураки и дороги. Если с дорогами более или менее понятно, то с дураками дело обстоит гораздо труднее. Общеизвестно, что власть имущие во все времена на все посты старались назначить своих людей, каждый из которых в своей области, может быть, и достаточно умен. Но получив назначение на должность, в которой он абсолютно некомпетентен, начинает разворачивать бурную деятельность и, с точки зрения наблюдающих за ним, становится дураком. Так, например, случилось с деятельностью Министерства здравоохранения и социального развития, которое благодаря подобному руководству привело подчиненные ему структуры, некогда лучшие в мире, фактически к развалу. Оглядываясь назад, я считаю, что мой вклад в борьбу с такими дураками, которых на одного стало меньше в космической медицине, я выполнил. Но для этого, конечно, нужно иметь покровителей, для которых государственные интересы, а не личные карьеристские соображения, были превыше всего, таких как министр здравоохранения Борис Васильевич Петровский, Аветик Игнатьевич Бурназян, его первый заместитель, курировавший космонавтику и атомную промышленность.