Патриция Макконнелл - По ту сторону поводка [Как понять собаку и стать понятным ей]

Два этих маленьких хлопка по голове — важная составляющая сигнала. Когда гости в моем собственном доме впервые сталкивались с четырьмя большими собачьими мордами, тычущимися им в колени, я пыталась найти рецепт, в отношении которого была бы уверена, что мои гости тоже смогут его использовать. Я пробовала другие способы, которыми мои гости могли бы подать сигнал «хватит» (как, например, «уйди»), но ни один из них не работал достаточно хорошо. Собаки усваивали намеки, но гости их не использовали, как бы сильно они не хотели, чтобы собаки ушли. В конце концов, я поняла, что все мои гости чувствовали себя нормально, сказав «хватит» и дважды похлопав по собачьей голове, когда не были готовы к сильному дыханию собаки прямо в лицо. Даже собаки на занятиях в собачьих школах отходят, когда владельцы похлопывают их по голове, хотя таким образом несчастные владельцы, до того как освоят лучшие методики, обычно пытаются похвалить собаку за то, что она сделала что-то правильно, с помощью этого действия.

На сей раз наша приматоподобная склонность похлопывать собаку по голове дает хороший результат, и мы можем этим пользоваться. Это идеальная ситуация: люди рады похлопывать собак по голове, но собаки на самом деле этого не любят (помните, что похлопывание — не то же самое, что поглаживание: большинство собак обожает массажеподобное поглаживание, точно так же, как и мы). Один хендлер волков подтвердил полезность этой техники, рассказав мне, что она и ее коллеги отвлекали волков от приставания к ним, похлопывая их по голове два или три раза Это неагрессивно или угрожающе, это просто слегка неприятно, поэтому и собаки, и волки решают уйти (вероятно, к человеку сидящему рядом с вами).

Мои племянницы называют эти похлопывания «счастливыми шлепками». Они изобрели это выражение после того, как пришли посмотреть запись «Petline» — телепередачи с советами по поведению животных на телеканале «Animal Planet», которую я вела вместе со своим бывшим мужем Дагом МакКоннеллом. Во время посещения студии они с ужасом наблюдали, как туда влетела гостья передачи — ветеринар, одетая, как танцовщица из Лас-Вегаса Она оставила своего крошечного пса на ковре, где тот немедленно помочился, испражнился и едва не убил приглашенного для участия в передаче попугая кореллу, в то время пока хозяйка переодевалась в то, что позже стали называть костюмом «пчелы-убийцы». Одетая в желто-черную лайкру с полосками (продюсер, в конце концов, заставил ее вновь переодеться), она попросила меня одолжить Люка для демонстрации чистки зубов у собак. Люк — «солдат», поэтому я сказала «конечно».

Люку пришлось сидеть и стоять на столе, пока режиссеры, четыре оператора и обычная толпа ассистентов продюсера крутились вокруг, готовясь к съемке. Наконец, включили камеры. Наша гостья-ветеринар объяснила аудитории важность чистки зубов собакам и затем, не говоря ни слова, без единого дружелюбного прикосновения она схватила рот Люка и открыла его так, как открывают сумку в жаркий напряженный день, когда не могут найти кошелёк. Глаза Люка стали огромными, а я в это время беззвучно шептала: «Хороший мальчик, хороший мальчик» и за камерой вытягивала руку в универсальном сигнале «место». После издевательства над пастью Люка, длившегося пару минут (я бы укусила своего стоматолога, будь он так груб), гостья повернулась к Люку и дважды похлопала его по макушке в знак благодарности. Она не знала, что мы только что отсняли фрагмент передачи, в котором объяснялось, что большинство собак терпеть не может, когда их шлепают по макушке таким способом, который она только что проиллюстрировала. Вся съемочная команда разразилась хохотом, так что нам пришлось снимать этот сюжет снова (за исключением хлопков по голове). Бедный Люк, благослови, Господи, его терпеливое, доброжелательное сердце!

На следующий день мои изобретательные племянницы Энни и Эмили Пиа написали и исполнили сатиру на шоу, в которой механическое приспособление для переворачивания оладий автоматически хлопало собаку по голове в качестве похвалы за поведение. Они назвали его «счастливой шлепальницей», поэтому я советую владельцам собак использовать «счастливые шлепки», чтобы побудить дружелюбную собаку уйти. Это последняя вещь, которую нужно делать с незнакомой собакой или собакой, которая может бояться людей: вспомните, как пугливые собаки боятся, когда люди дотрагиваются до их головы. Но если к вам пристает дружелюбный дурень, а вам хочется сделать небольшой перерыв, скажите низким голосом: «Хватит» и дайте ему несколько «счастливых шлепков» по макушке. Возможно, вам придется дополнить это несколькими блокировками телом или поворотом головы в сторону, однако это действует лучше, чем что-либо еще из того, что мне доводилось пробовать.

Пожалуйста, не подумайте, что я советую вам перестать уделять внимание своей собаке. Я окутываю вниманием своих четырех собак так, словно намазываю масло на горячий початок кукурузы. Но я решаю, когда должна это делать, и не подкрепляю их грубое и настойчивое поведение поглаживанием, когда они тычутся своими мордами мне в руку. Это нелегко, поскольку Люк — профи в привлечении внимания, которое он обожает. Его излюбленные мероприятия — банкеты, на которых он слоняется по комнате, получая курочку и массаж от каждого стола за свой джентльменский облик и элегантную белую опушку на груди. Он чем-то напоминает Рета Батлера [55] Один из главных героев романа Маргарет Митчелл «Унесенные ветром» — прим. пер. на балу и хорошо вписывается в изысканную обстановку торжественных обедов. Ему не понадобилось много времени, чтобы сообразить, что он может продолжить получать массаж, тычась в обедающих, когда те перестают его гладить. Если это не срабатывало, просовывание морды под руку и последующий толчок ею вверх быстро приводили к необходимому эффекту, поскольку в результате применения этой техники обычно проливаются напитки и летит столовое серебро. Тяжело есть, когда твоя посуда взмывает ввысь, поэтому обедающие бросали попытки осилить резиновую курицу и вместо этого снова переключались на массирование Люка.

Люк пытался перенести эту технику домой, но это последнее, что я бы хотела поощрять. Сейчас Люку одиннадцать лет: взрослый, зрелый пес, и ему не пристало вести себя, подобно щенку. Но это было бы куда легче, не будь я человеком — приматом, заряженным на неустанный уход за другими и ищущим прикосновений, как мотыльки — света. Как и многие люди, я люблю гладить своих собак. Я не просто примат, я примат, у которого эта склонность погладить, прикоснуться или обнять развита особо. Я ложусь спать, гладя мою кошку Айлу, которая мурлычет у меня на груди. По вечерам я опускаюсь на пол и нежусь со всеми моими собаками, стараясь охватить как можно большую часть их тела своими прикосновениями. Я люблю держаться за руки, когда смотрю кино. Но мне не нужна собака, которая получает все, что пожелает, благодаря своей настойчивости. Точно также у меня нет нужды обращаться с Люком, как с хрупким младенцем, действительно требующим внимания по первому зову. Поэтому я не глажу Люка, когда он подталкивает к этому меня, я слежу за тем, чтобы гладить его, когда он ведет себя вежливо, а не настырно. Иногда, когда он пристает ко мне с массажем, я отворачиваю от него свою голову, не забывая при этом надменно задрать нос, чтобы продемонстрировать решительное отсутствие интереса, а не мягкость. Если я действительно хочу его погладить в то время, когда он мне докучает, я прошу его сделать что-либо по команде, например, «сидеть» или «лежать», чтобы я могла погладить его в качестве подкрепления хорошего поведения, а не плохого.