Алексей Суслов - Подслушанная страсть

Митя поднял взгляд в потолок и увидел пятна плесени на древней побелке.

-Как её звали? – спросил он с умиротворением в голосе.

Гаврилыч пожал плечами:

-Имени я её тогда не узнал… Жаль, теперь было бы за кого шепнуть Богу…

Глава 10Оглушительно-продолжительный звонок телефона разбудил Кристину. В взмокшей от дурной ночи ночнушке девушка растерянно добралась до прихожей. Голос звонившего был туманно знаком: это был Гоблин.

-Доброе утро, Кристина. Хотя какое оно доброе, если наступила в жизни исконно русская полоса тревог и печалей. Вы можете упрекать меня в бездействии в огорчительной ситуации, в какой оказался ваш гражданский муж, но, смею заверить, я рыл как крот, чтобы вам помочь.

-И во что вылились ваши усилия, Виктор… Васильевич? – Прострация Кристины начала проходить.

-Через два часа Митя будет в ваших объятиях. Вы можете сделать красивую причёску, подготовить некоторые другие приятные сюрпризы… Я был предельно настойчив в работе со следственными органами, что и принесло ожидаемые результаты.

-Вы дали им взятку?

-Да какая вам разница, как я обхлопотал это щекотливое дельце, главное – результат, а не способ ведения войны. Это мой презент, которым я желаю возместить некоторый урон…

Сознание Кристины уловило нотки двусмысленности в голосе Гоблина: с одной стороны – он приносит радостную весть, а с другой – рушит добрую почву этой вести мерзкой игрой во врага-шарлатана, когда замысловатое лечение приносит облегчение, а затем убивает.

-О чём вы…? – Кристина чуть было не добавила нелицеприятную кличку Виктора Васильевича, ходившую в народе как этикетка просроченного продукта.

Гоблин выдержал многозначительную паузу, а затем выложил всё по существу.

-Акционеры нашей биржи решили заменить состав рабочего персонала. Я долго боролся за своих друзей, но люди, решающие куда и как плыть кораблю, не прислушались к моему гласу в пустыне. Яблочко признали гнилым и захотелось яркого и сочного плода с другого дерева. Поэтому, я вынужден сообщить, что Митя, увы, уже сейчас не числиться в штате биржи.

Кристина железной хваткой вцепилась в трубку телефона, отчаянно сопротивляясь набегающим симптомам болезненной истерии. В стране, где наличие работы давало стимул заводить семьи и рожать детей, потеря возможности гасить кредит больно ударяла по всем средоточиям жизнестойкости.

-Но ведь это преступление! – жалобно пролепетала девушка, шмыгая носом.

-Увы и ах! У меня также возникли ощутимые проблемы: я подвергся шантажу с помощью пикантных материалов, в которых я якобы фигурирую. Я – семейный человек и дед четырёх внуков, но кого это интересует в наше зыбкое время. Так что, не одному Мите подрезали крылья. Держитесь, дорогая моя, всё исправимо, тем более, вы молоды и здоровы.

Кристина устала от мрачной основы этого разговора.

-У меня нет слов, – подвела она свой итог.

-Читайте больше книг и слова у вас обязательно появятся. Удачи! – Малоприятный фантом Гоблина ушёл в беззвучие.

«Не место ли мне в монастыре, где борьба за место под солнцем сводится к нулю, где хоть какая-то закономерность и постоянство?» – размышляла Кристина. Но она была слишком индивидуализированной личностью, не способной вести жизнь в тесной общине. Молебны, возведённые в цикл, когда служительница Всемогущего Творца пребывает в круговороте церковного года – это чрезвычайно трудное испытание для такой «белой вороны» как Кристина. Отец девушки, падая с неудобных костылей, всегда ей говорил: «Не важно, где ты нашёл себе приют – в шикарном бунгало на берегу моря или в лачуге в паре шагов от общественной бани, самым главным правилом в твоей жизни должно быть: если упал – сделай всё чтобы подняться, но если не осталось уже сил исправить нелепую досадность – вспомни свой самый счастливый день – и помощь непременно придёт».

Четыре дня девушка не виделась с Митей. Да, она прекрасно осознаёт,что в ИВС ему сейчас не сладко, но всякая трудность в жизни – опыт, человек учится на своих ошибках. Основная часть женщин избегает строить отношения с мужчинами, хлебнувшими тюремного лиха, ведь, что греха таить – озлобленные неволей лица сильного пола вымещают гнёт пустоты, набранной в атмосфере насилия, на невинных подругах, превращая их жизнь в ад. Кристина не боялась, что внутренний стержень Мити дрогнет и она получит другого Дмитрия Пурина – такого, которого она ещё не знала. Нет, она верила что плохого не случится.

Пройдя на кухню, Кристина налила в широкую кружку с улыбающимся Микки-Маусом тёплого молока, купленного вчера у приятной полноты белокурой женщины, с которой они проговорили битый час. Воодушевившись вниманием Кристины, разговорчивая молочница обрисовала ей весь быт от А до Я современной российской деревни. Если и дальше будет продолжаться отток рабочей силы из провинции, говорила взахлёб женщина, называвшая себя Марусей, то случится непоправимое – канет в Лету здоровая, пахнущая молоком и ягодами Россия, давшая миру великих гениев, но подхватившая опасную болезнь – бездушие.

Чем будет заниматься Митя? Девушка видела один выход – помочь своему гражданскому мужу написать книгу с особым виденьем сексуальных проблем общества. Рынок интимной литературы в переизбытке, но он забит халтурой, обывальщиной и склонностью к мазохизму и гомосексуальности. Современный человек нуждается в духовном росте и Кристина это знала из общения с подругами и теми потоками информации, что низвергает вулкан Всемирной паутины. Ещё будучи девочкой, она терялась понять: чего хочет её взрослеющее тело, набухающее страстью, истомой и предчувствием тех огромных преимуществ женщины над девочкой, которые даёт способность к деторождению.

«Боже, как же хочется ласки» – будто сам тяжёлый воздух макушки лета родил эти напряжённые мысли в мозгу Кристины. Она поставила бутылку с молоком в холодильник и пошла в комнату, где когда-то одинокий Митя мечтал о своей второй половинке и где она, разлучённая с ним, сейчас забудется сном, переходящем в бессонную ночь. Вчера у неё прошла менструация и тело было ослаблено чисто женской процедурой. Мечта о беременности пока не сбылась.

Упав на кровать, Кристина замерла в позе зародыша. Она давно не была на кладбище и это её полностью опустошило. В монастыре она была бы самой тихой монахиней. Седые монастырские стены, как в них жить без страсти, без ожиданий того, как тугой мужской орган войдёт внутрь тебя, родит там шторм и стихийное волнение, давая больше знаний чем уши, глаза или нос? Если Бог против человеческих страстей, зачем же он сделал таким чувствительным человеческое тело?

В каком-то сомнамбулическом полусне Кристина расстегнула лифчик и стянула чёрные кружевные трусики. Сердце забилось сильнее. Она так отчётливо представила перед собой мужественное обнажённое тело Мити, что невольно раздвинула ноги и поднесла правую влажную руку к своему лону. Целых четыре дня она мучается в этом одиночестве, заставляющем её прибегать к самоудовлетворению! Но ведь это не самое страшное, что даёт женщине жизнь. Нет, она не может погасить в себе огонь желания – нет таких сил, способных чем-то это заменить.