Лана Ланитова - Царство Прелюбодеев

Незаметно они приблизились к высокому зеленому забору, за которым возвышался дом господина Горохова. Макар решительно постучал в ворота. Через пару минут двери распахнулись, и на пороге появилась тихая, блеклого вида, девица в светлом русском сарафане, босая, голова была покрыта голубоватым льняным платком.

– Милости просим, гости дорогие. Проходите в терем. Федор Петрович ждет вас, – она низко поклонилась и убежала на цыпочках вглубь двора.

– Слушай, а кто она ему? – шепотом полюбопытствовал Макар.

– Может, жена?

– Не похоже… Больно одета скромно. Скорее прислуга, девка дворовая.

– Хорошо пристроился: девки, прислуга.

– Володя, так ты поживи столько, и у тебя все будет, – тихонько фыркнул Макар, снимая шляпу.

– Уж лучше одному, да недолго… Ну, ты меня понял.

Владимир покосился на высокую, раскидистую яблоню. Тяжелые ветки клонились к земле от спелых, ярко-красных плодов. Земля возле яблони казалась свежевскопанной и рыхлой. Макар перехватил его взгляд и тоже посмотрел на это место. Судя по всему, именно здесь и была тайная скудельница* (см. Приложение. Толкование некоторых старорусских слов) всех несчастных жертв. Владимиру даже помстилось, что среди комьев земли восковым обрубышем мелькнул человеческий палец с синеватым ноготком.

– Вова, а собак-то у него нет? А то выползет какая-нибудь гадина, – Макар остановился, глаза с тревогой оглядывали широкий двор.

– Да вроде не видать, – проговорил Владимир.

– Здравствуйте, гости дорогие! – послышался громкий голос с высокого крыльца. – Не смотрите, кутят и стражников я не держу, избавился давно. Они садовые посадки когтями роют – спасу нет.

К ним шел сам хозяин в красной шелковой рубахе, овчинной безрукавке, добротных темных штанах и яловых сапогах. Круглое лицо с русой бородой и пшеничными усами выражало гостеприимное радушие. Сильные руки Горохова разошлись в стороны, широкая ладонь указывала на распахнутые двери.

– Милости прошу. Проходите в мой терем.

Терем хозяина отличался от других домов – было видно, что это – постройка 16–17 веков. Нижний этаж, сложенный из белого камня, выглядел монументально, второй этаж был построен из мощных золотистых, кирченых лиственничных бревен. Резные окна с наличниками, широкие карнизы, крыльцо с ажурными столбами, конек на крыше, полуколонны на углах – все это произвело сильное впечатление на Макара и Владимира. Ночью дом не выглядел столь основательно. Сейчас приятелям показалось, что они перенеслись на три века назад и попали в белокаменную Москву, к боярским палатам.

Друзья поднялись на широкое крыльцо и вошли в дом. Здесь было немного прохладно от каменных стен, пахло мятой, сухим сеном, полынью и черносмородиновым листом.

Пройдя небольшую переднюю, гости оказались в широком зале с низким, сводчатым потолком. По виду эта комната напоминала – трапезную. В углу выступала печь с закругленным верхом; посередине горницы красовался большой дубовый стол, способный принять множество гостей; по углам тянулись длинные лавки, покрытые кумачовым сукном. На лавках стояли резные ларцы, шкатулки и берестяные коробья. На одной из лавок возвышался глиняный восточный кумган [137] Кумган (тюрк.) – металлический или керамический сосуд для воды, узкогорлый кувшин с дисковидным туловом, длинным носиком, ручкой и крышкой. Известен с древности на Востоке и в России с рубежа 16 века. , большая лохань с водой и чистые, расшитые петухами, рушники. У другой стены деревянный поставец [138] Поставец (устар.) – Род невысокого шкафа с полками для хранения посуды и других хозяйственных принадлежностей. ломился от диковинной посуды. Здесь были стеклянные, цвета агата и бирюзы мутные тарелки, окантованные потемневшим от времени серебром, долбленные из дерева чаши, миски, расписные ажурные стопки, гравированные кубки, несколько бутылок из темно-болотного стекла с греческими серебряными пробками, ладьи в виде лебедей, и пара стеклянных лафитников, перевитых золотым снурком с кистями.

– Здравствуйте, господин Горохов, – проговорил Махнев, оглядываясь по сторонам, – однако какой терем-то у вас знатный.

– И вам не хворать, Владимир Иванович, и как вас, Макар, по батюшке?

– Тимофеевич… – сухо отозвался Макар.

– Очень приятно! А меня Федором Петровичем величают. Милости прошу к столу. Я сейчас велю Акулине завтрак пристяпати.

– Да мы, собственно, пофрыштикали уже, – неуверенно возразил Владимир, а Макар угрюмо кивнул.

– Вы же здесь совсем недавно. Знаю я, как новичков кормят, – ухмыльнулся в усы Горохов. – Акулина! Акулина! – голос звучал зычно и нараспев. – Собери-ка быстро на стол. Доставай из кладовой огурцов сланых, капусты, яблок моченых, окорок, рыбу, челпан, шаньги, перепечи вынимай из печи, щей горячих. Да квасу не забудь и сбитень медовый, вина из погреба подними.

– У меня, господа, все по-простому. Брашен и варева вдоволь, хоть брячину собирай. Я три века тому назад последний раз-то жил, отсюда и пища посконная, да незатейная. Пудингов, паштетов, галантинов, фрикасе, да суфле заморских и поганских я не держу. По мне – это баловство от малохольства исходное. Куда как лучше – еда простая, но велия. Безживотия покель не ведаю, бражничайте до услады, – с достоинством проговорил хозяин.

Не прошло и пяти минут, как расторопная девица выставила на стол все яства, перечисленные хозяином. Стол ломился от нехитрых, но жутко аппетитных хозяйских припасов: каравай теплился печным духом; деревянная братина [139] Братина – сосуд для питья, предназначенный, как указывает и само название, для братской, товарищеской попойки; братина имела вид горшка с покрышкою; была медной или деревянной. плескалась хмельным, медовым сбитнем; корчага с темным вином пахла виноградом и вишней; в горшке со щами плавал жирный сметанный круг; деревянная латка с расписными краями приютила куски окорока и копченой дичи; глянцевым, холодным блеском отсвечивали мелкие соленые огурчики – даже не пробуя их, становилось понятно, что они хрустящие и удивительно вкусные; белые грузди утопали в тягучем рассоле; моченые яблоки, квашеная капуста с клюквой, творожные шаньги – все пахло так, что у гостей закружилась голова.

Акулина, опустив глаза, низко поклонилась и бесшумно выскользнула из комнаты.

– Крепко ты живешь, хозяин, – подивился Макар, глядя на все эти щедроты. Тон его голоса звучал уже мягче.

– Да уж Федор Петрович, сумел удивить, – подтвердил Владимир.

– Чего греха таить? Люблю я и выпить, и закусить зело крепко.

Гости застучали ложками, стали пить за знакомство, чокаясь металлическими кубками. Через полчаса, когда все были сыты и слегка пьяны, Макар осмелился повести беседу.