Эдуард Лимонов - Коньяк Наполеон

Невзирая на то, что бывшая первая красавица сопроводила ответ улыбкой, погода нашей встречи после моего, очевидно, все же бестактного вопроса испортилась. Рембрандтовские лучи солнца покинули гостиную. Дети и гувернантки ушли с лужайки. Старая красавица сделалась неразговорчивой. Может быть, виски все же действовало на нее сильнее, чем на людей нормального возраста? А может быть, она просто устала от нас? Профессорша собрала книги, прочитанные старухой, и оставила ей взамен две свежепривезенные. Мы прошли по еще более темному, прохладному, хорошо пахнущему канифолью и лаком дому, к выходу.

- Не меняйтесь, Лимонов. Будьте такой, как вы есть, - сказала мне старая красавица и дружески дотронулась палкой до моего черного сапога. Аллочка, Дианочка, заезжайте. Мария возвращается в понедельник, в доме будет теплее и веселее.

Мы уже сидели в автомобиле, когда засовы изнутри защелкнулись.

- Ну, не жалеете, Лимонов, что посетили женщину, вдохновлявшую поэта? спросила профессорша. Диана повернула ключ зажигания.

Я сказал, что не жалею, что бывшая первая красавица мне понравилась, хотел добавить, что сообщенное старухой открытие, что старится лишь тело, меня ужаснуло, но мотор взревел, и мы сорвались с места: Диана водила автомобиль чудовищно: нервно, порывами.

Женщины беседовали о женском на передних сидениях, я же, предоставленный самому себе, стал воображать сцену на пляже. Сидящих в шезлонгах трех рослых красавиц, и кучку мужчин вокруг граммофона в купальных костюмах 1911 года. Точных сведений о купальных костюмах того времени у меня не было, потому мое воображение нарядило их в полосатые костюмы "Игроков в мяч", такие бегают на известной картине таможенника Руссо. Но моему воображению никак не удавалось переодеть в зебровый купальный костюм Мандельштама. Вопреки моим усилиям, он так и прилег на мокрый песок в котелке и черном сюртуке. Маленький гном, он был похож на юношескую фотографию Франца Кафки. Утрированные, как карикатуры, оба они походили на Шарло*. Шарло, прилегший на мокрый песок, украдкой с обожанием поглядывал на самую красивую красавицу грузинского царского рода - княжну Саломею. И хохотали, ловя его взгляд, красавицы в шезлонгах. Как и во все времена, жестокие Соломинки, Лигейи, Серафиты... Жестокие к маленькому Шарло, но не к "блестящим" (от обилия эполет и портупей?) гвардейским офицерам. Блестящие же гвардейские вели себя из рук вон плохо, и, добившись любви красавиц, приучив их к члену, как к наркотику, бросали красавиц, били их по щекам, трясли, как кукол, швыряли в грязь. А красавицы, подползая по грязи, тянулись к их брагетам, то есть ширинкам, zipper тогда еще не было...

* Чарли Чаплин (фр.).

"Ну, не в грязь, положим", - сказал я себе. Символически швыряли в символическую грязь... Отвлекшись от своих кинематографических видений, я взглянул в окно. Въехав на Кингс-Роад, мы стояли, ожидая зеленого огня. Высокий статный панк с ярко-красной прической а lа Ирокез, бил по щекам бледную высокую девочку в кожаной куртке и черных трико. У стены аптеки стоял молоденький маленький клерк в полном костюме - жилет и галстук - и взволнованно наблюдал за сценой.

МЫ ПРИВЕЛИ ИЗ РАЗВЕДКИ ДВУХ ПЛЕННЫХ

Я уже некоторое время слышал фырканье мотора за собой, равномерное и глубокое. Следуя моему ритму, джип взбирался в гору. Солдат за рулем, офицер один на заднем сидении. Я понял, что причина их ненормальной скорости - я, но решил не реагировать. Заехав на десяток шагов вперед, джип остановился:

- Эдвард Лимонов! You are under arrest! Сядьте в автомобиль! - Офицер распахнул дверь джипа.

Вот так все и кончается... На пустынной дороге ни одного человека, пропал и ваших нет. Исчез. Может быть, утонул в море. Любил купаться в скалах, и докупался.

Офицер однако улыбнулся.

- Я слушал Вас на конференции в Лос-Анджелесе. Майор Николас Кук. Вы в школу? Садитесь, подвезу...

Я взобрался в джип.

- Испугались, Лимонов? - Он снял кепи и пригладил короткий, седоватый на висках ежик. Круглая физиономия шатена лет сорока.

- Нет.

- Я хочу угадать, к кому Вы идете... - Он перешел на русский. Русский закутанный в тяжелый акцент, но быстрый и безпроблемный. - Джули Свэнсон?

- В яблочко, - похвалил я. - К инструктору 1-ой категории Джулии Свэнсон. Верно, товарищ майор. Где вы научились?..

- ... так хорошо по-ррьюски? - закончил он за меня, и улыбнулся улыбкой колхозника откуда-нибудь из Ставрополья. - Ну, конечно, здесь, в родной шпионской школе, в горах над родным Монтерейским заливом. Где еще...

Ультразвуковые хоры комаров и ударные щелчки снайперов-цикад сопровождали слова майора. Сухой белый камень зиял в разломах холма вдоль дороги. Выгоревшая трава подбегала на вершине холма к нескольким корявым соснам.

- Комплимент вашему второму отделу, или как он у вас называется... Я десять дней в Калифорнии, а вы так блестяще осведомлены... Майор Кук захохотал.

- Это не второй отдел, Эдвард Лимонов, это сервис ОБС, по-русски говоря, "Одна Баба Сказала". Наши девушки промыли все ваши кости. Ваши и Джулии Свэнсон.

- Это вы предательниц советского народа имеете в виду?

- Exactly.

Джип преодолел шлагбаум, закрывающий вход на территорию шпионской школы. Солдат в будке неэнергично приветствовал майора, приподняв задницу со стула, но тотчас приклеил ее к стулу опять. Джип остановился у здания учебной части, более солидного, чем бараки сооружения. Если бараки были изготовлены из бревен и глины, как украинские хаты, то учебная часть имела, по меньшей мере, каменный фундамент.

- Спасибо, major Кук, - сказал я, - за доставку.

- Я на Вашей стороне, Лимонов. Русский литература старомоден. Такой, как вы, нужен русский литература.

Пожав мне руку, он вбежал по ступеням на террасу учебной части. Я пошел через выгоревшие монтерейские травы к русским корпусам. Мимо нескольких арабских. Ясно было, с кем они собираются воевать. На четыре сотни профессоров и преподавателей две с лишним сотни русских. Из полсотни корпусов-бараков, больше половины - Russian language. Монтерейская годичная военная школа готовила военных переводчиков самого низшего класса для трех родов войск: Army, Navy, Airforce. Мимо пыльных акаций и каких-то неизвестного мне происхождения деревьев (смесь сосны с березой?) я прошел к корпусу номер "23", поднялся на молочно-серые доски террасы и прошел по ней, заглядывая в открытые окна классов. Хорошо оболваненные машинкой головы студентов и студенток в униформах наклонены над столами. Ровное, скучное бормотание преподавателей. Моя подружка Джулия Свэнсон в очень приличной нейлоновой кофточке - большие груди прилично упакованы лифчиком - стояла у доски.

- Слушай внимательно, Шэлдон, - сказала она в класс. - Опять будешь жаловаться, что не понял... - И по-русски продиктовала: "МЫ ПРИВЕЛИ ИЗ РАЗВЕДКИ ДВУХ ПЛЕННЫХ...". Увидев меня в окне, она кивнула и постучала по часам на руке. Дескать, Лимонов, ты явился раньше времени. И, пройдя к переднему столу, наклонилась над солдатом, заглядывая в его тетрадь: "МЫ... ПРИВЕЛИ... ИЗ...".