Albireo MKG - Всё возьми

Фрей поднял девочку на руки, поцеловал в глаза. Лима привычно замерла.

– У меня хорошие дети, молодец. А теперь иди домой. Нечего женщине делать среди воинов. Ты же не рабыня.

Лима поняла, что попалась в ловушку. Остаться нельзя, а уйти не хотелось.

– Айваз, проводи сестру домой. И ждите меня. Пусть дома будет хоть один мужчина.

Айваз недовольно скривился, ему хотелось послушать рассказы воинов про любовные похождения, хотелось посмотреть на красивых голых рабынь, может даже ему бы дали какую-нибудь ублажать его… а теперь нужно идти домой, слушать квохтанье матери, суровое молчание деда – не спроси ничего! И расспросы сестры – попробуй, не ответь! Но ему очень льстило, что отец считает его достойным воином, и отправляет следить за порядком.

– Ладно, пойду, – недовольно взросло протянул Айваз, – ну вот чего ты пришла, сидела бы дома со своими куклами.

С досадой сказал он сестре.

– Я тоже хочу быть воином, – обиженно проговорила Лима, по дороге.

– Ты девчонка. Прекрасная женщина, которая будет дарить своему мужу эээ…себя, – повел сестру домой Айваз.

Лима была на год младше брата. Лима нахмурилась, ей пришла в голову, как ей казалось, хорошая мысль, а почему бы ей не стать прекрасной женщиной для отца? Раз она не может быть воином.

Прошло несколько месяцев с тех пор, как Хевдинг передал Оснану Ховн. Остальные северяне сражались, но правители без поддержки Хевдинга и отряда Фрея понимали, что они могут или погибнуть всем родом в бою, или сдаться на мир. Фрей постоянно пребывал в раздражении. Сердце рвалось к остальным воинам, помогать и побеждать. Но он был наследником дома Хевдинга. Для того, чтобы продолжить воевать, Фрею нужно было стать повстанцем, объявить Хевдинга предателем и вести викингов за собой. Он несколько раз думал так и поступить. Убить отца жены, притащить его голову на вечерище и продолжить войну, пока чужаки не покинут Айсланд. Но он не сделал ничего из этого. Была причина. Гораздо более важная. Он победит иначе. И сможет посмотреть после смерти Тору в глаза, не пряча взгляда.

Еще несколько месяцев длился обмен жителями, конунги отправляли своих родственников, сыновей в Либию, и другие страны Оснанской империи. Оснан жил сейчас в Либии, поэтому негласно, все стремились туда. Шейхи и просто подданные султана ехали в северные земли, осматривать новые владения.

Это была безоговорочная победа, северяне, несмотря на мирный договор, были подчиненными султанов и шейхов, их родовитость не имела ценности для Оснанской империи.

Эйшан и ее сестры сплетничали во дворе, чему-то смеялись. Эйшан разговоры казались глупыми, у нее тяжелой змеей на сердце лежало прошлое мужа. Девушки так были заняты обсуждением Амелика, что не заметили, как их замужняя сестра исчезла.

Красавица цепко осматривала кабинет мужа своими внимательными темными глазами. Должно быть что-то, письмо, картина, может, медальон… что-то должно хранить ключ к кошмарам Искандера. Эйшан никогда не рылась в вещах мужа, но дальше так продолжаться не может, она должна получить ключ к его кошмарам. Женщина открыла шкаф с книгами, начала торопливо и аккуратно перелистывать их, выборочно, все книги мужа она просмотреть не могла, поэтому оставила эту идею, и занялась осмотром стола. Жена шейха провела по внутренней стороне столешницы, но не нашла никаких тайников, она взяла ключи от ящиков, и отперла стол, достала шкатулку из нижнего ящика, перетряхнула бумаги, но ничего незнакомого не нашла. Эйшан рылась торопливо и методично, стараясь все складывать обратно на свои места. Красавица нашла еще одну шкатулку, которая была заперта. Эйшан потратила много времени, чтобы найти ключ от этой шкатулки, но он был тоже здесь, в кабинете. Искандеру в голову не приходило скрывать что-то настолько изощренно, чтобы никто не мог добраться до его тайн. Эйшан на миг испугалась – а вдруг он держит свои тайны в голове, и у нее, Эйшан, не будет никогда к ним доступа. Но Искандер был ее мужем. Ей хотелось быть частью его. В шкатулке лежали свитки, женщина бегло пробежала один глазами, он был начат ларабавицей, а потом следовало руническое письмо. Сердце Эйшан забилось сильнее. Кто мог писать Искандеру рунами? Женщина жадно впилась в свиток глазами.

«Я в плену у северян. Всего несколько месяцев прошло, как я здесь. Не то чтобы я хотел увековечить события своего позорного существования, но я испытываю потребность куда-то выплеснуть свои мысли. Меня зовут Искандер Аль-Дива. Я потомок древнего благородного рода. Теперь у меня на груди, со стороны сердца, выжжено клеймо хозяина, а на шее ошейник, иногда хозяин сажает меня на цепь. Из одежды на мне только длинная рубаха. Зимой в ней холодно тут, на севере, но так я не могу убежать. Впрочем, я редко бываю на улице, замерзнуть я не успеваю. Если хозяин берет меня с собой, он кутает меня в мех, но я босой, чтобы, опять же, я не смог убежать. Государство моего рабства зовется Айсланд. Ледяное царство, где снежная долгая зима, пронизывающие ветра, и холодное море. Моя надежда, моя свобода и моя жизнь замерзли в здешних краях. Лето, весна и осень тут короткие, от того очень желанные и красивые. Здесь все отличается от моей родной Либии. У меня все отняли, отняли имя. Хозяин называет меня – Иска. Так называется местная птичка. У меня отняли мое лицо, изуродовав. Хозяин сказал, чтобы женщины не засматривались на меня. Отняли достоинство и право распоряжаться своей жизнью. Таково мое падение.

Почему я не прекращу свой жизненный путь? Потому что есть солнце, которое освещает мою жизнь в плену – Тристакинния.»

Эйшан вздрогнула. Она не знала, о чем читает, но клеймо на груди мужа было, и если это не попытки Искандера стать писателем, то это и есть его кошмар, записанный здесь. Иначе, зачем хранить это в запертой шкатулке?

«Хозяин увидел, что я пишу. Он не знает моего языка, и когда он приказал мне прочитать ему то, что написано, я хотел схитрить. Но хозяин сказал, что у него есть знакомые ларабавы, которые проверят, правду ли я сказал. Я прочитал, как было. Я ожидал, что он взбесится, как обычно. Но он кивнул и сказал, чтоб я продолжал, только на его языке. Теперь у меня есть на чем и чем писать. Только я должен читать ему все, что пишу. Теперь я пишу по этой причине.

Меня взяли в плен, ранив ядовитой стрелой. Я хотел умереть, как полагается воину, в бою, но потерял сознание. Воин, которому я проиграл без боя и есть мой хозяин. Очнулся я уже у него в доме. Фрей. Так его зовут.»

Почему-то Эйшан вздрогнула. Она словно увидела этого воина, который изуродовал лицо и душу ее мужа.

«Будь ты проклят, Фрей, где бы и кем бы ты ни был сейчас, будь ты проклят…» – подумала Эйшан, сглотнув комок слез. Она знала, что дальше будет описан плен Искандера. Теперь она понимала, почему муж вздрагивал, когда бабка звала младшего Фрей. Нужно запретить это. Мальчик с северной внешностью и похожим именем, наверняка постоянно напоминает Искандеру кошмар. А он так добр, он никогда не делил детей, и не любил одного больше другого. Эйшан коротко, навзрыд расплакалась, и глубоко вздохнув, продолжила читать. Она должна знать, что там было. И кто такой или такая Тристакинния. «Милый, как хорошо, что ты не умер…» – с бесконечной нежностью подумала она.