Влада Багрянцева - Вены Невы

Редакция «Гвардейского дворика» по меркам северной столицы была маленькой: не считая внештатников, главреда Светы Бум – по паспорту Бумовой – и самого владельца, Никиты Голикова, бывшего главреда тоже помершей, но известной лет десять назад газетенки, в ней постоянно числились Констанция, дама средних лет, достатка и внешности, отвечающая за фоторепортажи, худред Галка, – по паспорту Галина Сомова – и сама рабочая часть, то бишь журналисты-многостаночники. Ника, Денис, Джон – по паспорту Женя Лютин, – и, конечно, Савва. Отдел рекламы и бухгалтерию можно было не упоминать, к созданию информации они отношения не имели, занимаясь вопросами своей сферы. Ника и Денис, некогда одногруппники, специализировались на выездах с оборудованием, часто монтировали ролики для портала прямо в машине, по пути домой – они давно жили вместе, Джон был тяжелой артиллерией – ездил по фуршетам и ресторанам, куда известные лица приглашали прессу в связи с выдающимися в жизни событиями. По клубам отправляли Савву. По сути, на выставку должен был отправиться либо Джон, либо Ника с Денисом, но Савва заглянул в список приглашенных и сказал, что забирает новость себе для обзора.

– Ты же обзоры не переносишь, – заметила Констанция. Ее стол был напротив стола Саввы, поэтому она замечала все его телодвижения. – Что, унюхал что-то?

Савва только загадочно улыбнулся и сгреб со стола диктофон и ключи.

Выставка обещала быть скучной – обычное малевание с попыткой в смысл, два десятка картин, развешанных на большом расстоянии друг от друга, чтобы казаться еще важнее. Два десятка художников, с важным видом прохаживающихся среди гостей и прикидывающихся известными личностями. На самом деле публика едва ли была знакома с именами половины из них. Зато все еще помнили художницу из Москвы, которая два года назад представляла тут свои работы, выполненные в технике «сухая кисть» и стиле «примитивизм», картины были посредственными, сама художница тоже – мышь с дулькой на затылке, ни рыба, ни мясо, но ажиотаж был страшенный. Все потому, что рисовала эта дама своей вагиной. В Москве бы пришли чисто поржать, типа «о, баба писькой рисует», но в Питере было иначе. Тоже «о, баба писькой рисует», но как концептуально! Со смыслом! Савва тогда знатно позабавился, даже позаигрывал с ней, чтобы лишний раз убедиться, что у тетки действительно не непорядок с головой, а она гений маркетинга, и только.

В этот раз все было скучно, толком и писать не о чем, разве что нарыть пару пикантных фактов о ком-нибудь, но и то – ску-ука. Это если ставить в центр внимания саму выставку. Как хорошо, что Савве она была не интересна, он приехал сюда ради гостей. Точнее, ради одного, о котором пока собирал инфу, ожидая момента, когда она будет актуальна больше всего. Журналистов было полно, но хорошими становились не все – потому что информация была одна всех, а обращаться с ней умели лишь некоторые. Савва умел: знал, когда ее нужно подавать, как взбитые сливки, пока не оплыло, а когда дать вызреть, как вину.

Новое дарование Виталия стояло с бокалом шампанского, которое разносили всем гостям, у одной из картин в конце зала, Савве пришлось его поискать, то и дело натыкаясь на своих коллег, как на клопов в малиннике. Мальчик, чего уж отрицать, писаным красавцем не был – на его личный вкус, – но держал себя так, будто он тут фотомодель на сельском рынке. Спина чересчур прямая – либо до сих пор носит корсет для осанки, либо только недавно ее выправил, что вероятнее. Савве определенно нравился его профиль и упрямый, высокий лоб, резкие скулы, будто чуть не доработанные резчиком по граниту, и губы – тоже. Вот рот у него был идеальный. Понаблюдав за ним издали, Савва убедился, что ему так же скучно здесь, как и большинству, хотя он делал вид, что заинтересован мазней на холсте.

– «Дева и три кувшина», – вслух прочитал с таблички Савва, приближаясь и становясь рядом, закладывая руки за спину и щурясь на картину. – Вы видите тут деву? Я вижу только желание художника выебнуться перед публикой, а еще то, что форма для него важнее содержания – рама дорогая, с претензией на стиль, а краски дешевые.

– Вы умеете определять цену вещей, взглянув на них? – все так же пялясь на картину, спросил Чехов.

– Цену – нет, а вот ценность – да. На самом деле, конечно, никто вам не назовет марку и стоимость красок, которыми написана эта «работа». Просто я знаком с самим художником и знаю, на чем он экономит, а где проявляет непозволительную щедрость.

Судя по выражению лица, Даниил остро желал развернуться и уйти от назойливого посетителя выставки, которому приспичило поделиться с ним своими соображениями, но он играл свою роль с усердием, поэтому засунул подальше свои хотелки и поддержал беседу вопросом:

– Вы, видимо, тоже художник?

– А как вы считаете?

Даниил наконец посмотрел на него. Скользнул взглядом по кожанке, по шее в татухах, по бритой башке.

– Вы не похожи на художника.

– И тем не менее я он. Вон там моя работа, «Лягушки в песке». Как вам?

Савва выбрал первую попавшуюся стремную мазню, и чуть усмехнулся, глядя на испуг на лице Чехова – картина действительно поражала своей бездарностью. Пожалуй, Савва не прогадал, назвав ее – изображенное на холсте трудно было даже описать.

– Довольно… аутентично, – произнес Даниил, и Савва, не стерпев, хмыкнул: парня успели проинструктировать перед выходом в свет. Как отвечать на подобные вопросы он тоже знает.

– Вам нравится?

Савва бы послушал, как он выкрутится, отвечая на прямой вопрос, но помешал Виталий. Глянул хмуро, приблизившись, и окликнул своего подопечного:

– Идем, Даниил, я собирался представить тебя организаторам выставки.

– Рад был пообщаться с вами, – произнес Савва, не сводя глаз с Чехова. Когда тот почти отвернулся, подмигнул ему и снял бокал с подноса проходящего рядом сотрудника галереи.

На официантах, стало быть, сэкономили.

Смотря в спину уходящему Чехову, Савва чувствовал зуд в пальцах и под ребрами, досаду на Марша, который влез и увел предмет его изучения, хотя он бы предпочел поговорить с ним подольше. Скорее всего, как обычно, пофлиртовать, прощупывая грань осведомленности парня в вопросе однополых отношений. Степень его интереса к своему продюсеру – влюблен ли или обычная подстилка? Сообразительный или прикидывается? Правда настолько цепляющий или Савве показалось?

В общем-то, подытоживая, Савва смог с удивлением признать, что после единственной личной встречи Чехов заинтересовал его не только как темная лошадка из упряжки Марша, но и как мужчина. Хотя до мужчины ему было далеко, ну сколько ему? Девятнадцати нет. Недавний мальчишка из подворотни. Щенок. Савве обычно постарше нравились, хотя бы ровесники, такие, как Чехов, обычно любили побухать и почилить на чужие бабки, да и поговорить с ними было не о чем. Савва, по сути, с ними и не разговаривал, нагибал и ебал, но иногда хотелось не просто мяса, а чего-то еще. Чего-то, что в тех парнях точно не было, а вот в Чехове было. Причем с избытком.