Мартина Фоккенс - Дамы Амстердама. Жизнь в витрине. Откровенные истории квартала «красных фонарей»

Я Ганс. Сестры Луиза и Мартина попросили меня поделиться воспоминаниями о квартале, где они работали или работают. Мой первый опыт с продажной женщиной или путаной (в то время голландцы редко употребляли слово «проститутка») случился шестьдесят лет назад. Удивительно, но это произошло все на той же Ауде Ньивстраат, когда я увидел девушку из борделя Китти. Стоила она пять флоринов. Луиза и Мартина не верят, но тогда они еще посещали начальную школу. Я работал в том же квартале и утром часто проходил по той улице. Ну и вот, в доме номер пять, на первом этаже я увидел девушку. Она была в форме горничной, но, когда я нанес ей визит, отставила пылесос в сторону, чтобы всосать кое-что другое. Официально это не входило в спектр ее услуг, но позволяло заработать побольше деньжат.

Поскольку, как уже сказал, я работал в том же квартале, мне приходилось держать ухо востро, чтобы не столкнуться с коллегами.

Тогда в борделях работали в основном голландки, и атмосфера была куда веселее, чем сейчас. Женщины тогда умели устроить праздник, да. В наши дни бордели наводнили девочки из Восточной Европы, Африки и Латинской Америки. Все, что они могут сказать, – «двадцать пять», «пятьдесят» или «сто». Какая уж тут беседа…

Окна нашего офиса выходили на Спуй-страат. Там был полуподвал, где барышня обслуживала клиентов. У дверей терся сутенер, подсчитывая посетителей. Еще один приглядывал за самим действом. Именно на этом пятачке, между бистро и углом улицы, и находился «золотой тротуар». Нужно было отстоять очередь, а когда вы попадали внутрь, вас ждали в коридоре два парня. Выбор был таким: миссионерская позиция, «собачка», с презервативом, без презерватива. Неудивительно, что к ней сбегалось столько желающих. Имя ее я помню до сих пор: Рулли. Она потом бросила это дело. Пару лет назад я встретил ее в магазине женской одежды в Аалсмеере, она служила там продавщицей. На «альфа-ромео» муженьку она точно заработала. Его любимая марка машины. Клиентов запускали и выпускали партиями, спросите у Мартины с Луизой, они подтвердят. На канале Сингел был еще плавучий дом, принадлежавший двум лесбиянкам, но эта история долго не продлилась.

Был у меня адресок и на Бергстраат, но позднее дама все равно перебралась в квартал «красных фонарей». В том борделе клиенты входили через парадный вход, а выпускали их через заднюю дверь. Они оказывались на другой улице, что придавало действу определенную камерность.

Свернув свою активность в квартале Сингел, я часто прохаживался по набережной Ван Остадестраат. Там королевой панели была дама с шикарной грудью, кстати побывавшая в концлагере во время войны. У нее остался номер, татуировка на руке. Да уж, жизнь ее побила. Насколько я знаю, у нее были проблемы с сердцем, при этом муженек-боксер ее поколачивал.

На Ван Остадестраат я наносил визиты одной девочке – забыл ее имя, – которая всегда говорила «спасибо» за все, что вы делали. Конечно, это было такое преувеличение с ее стороны, чтобы зашибить побольше денежек. Она однажды рассказала, что занималась финансами одного богатенького старичка. Я думал, она байки травит, но в один прекрасный день девица просто-напросто исчезла, а мне позвонил мужчина, который ее разыскивал, и упомянул в разговоре, что она вела его дела. Видимо, ощипала его, как куренка, и скрылась. Такие истории не редкость.

В наши дни девушки частенько злоупотребляют кокаином. Профессия, конечно, из-за этого деградирует. Кленты тоже нюхают. Потом не могут кончить, вымещают злость на девочках, угрожают заявить в полицию или требуют деньги обратно.

Ну и чтобы закончить рассказ – раньше мы называли девушек «темейер», это означает «проститутка» на идиш. И атмосфера в борделях раньше была куда приятнее.

Желаю успеха книге.

Ганс Питерсен, Амстердам

Мартина, 2011

На берег высаживается стайка девушек с бумажными стаканчиками кофе в руках. Они тащат за собой чемоданы, колесики громыхают по мостовой. Получили ключи и ищут витрину, в которой проведут весь день.

Некоторые строят недовольную мину. Еще не успели начать, а уже устали.

Бордель, в котором работаем я и моя соседка, сохраняет независимость. Пока. На этой улице всего два частных борделя, остальные принадлежат организации, которая выдает ключи в кафе на углу.

Раньше можно было держать только один бордель и лишь два – небольшой группке людей. Так было лучше. Но времена изменились. Теперь иметь всего один бордель – себе в убыток. Государство вмешивается во всё, нас обязали держать кассовую книгу и запретили ловить клиентов на улице. Даже по стеклу стучать нельзя, когда сидишь в витрине. Бордели закрывают один за другим. Раньше мы все улаживали сами между собой. Теперь нам спускают указы сверху, и все анонимно.

Напротив я вижу три витрины, идущие одна за другой. Девочки в них что ни день – новые. Сегодня это шикарная юная негритянка в высоких белых сапогах, маленьком белом топе и короткой красной юбке. В носу пирсинг, на шее – серебристые бусы. Черные кудри откинуты назад, так что видны крупные серебряные серьги. Она открыла дверь и стоит на пороге, покачивая бедрами. Проходящие мимо мужчины замедляют шаг. Свеженькое мясцо! Она, видимо, еще не знает хорошо, как это делается. Поворачивается задом. С середины спины до крестца у нее набита татуировка. Ей не больше восемнадцати. Возле нее останавливается красивый мужчина в полосатом костюме, заходит внутрь. Повезло: заглотил наживку.

Ее соседка только что уселась на стул в витрине. Кстати, эта витрина украшена атрибутикой садо-мазо. У девушки длинные темные волосы и усталый вид, зато сиськи у нее – просто два футбольных мяча. Она уже давно на панели. Сегодня здесь, завтра там. У этой девицы всегда утомленное или злое лицо.

Она несколько часов ждет первого клиента, а он выходит от нее уже через пять минут.

За стеклом третьей витрины расположилась сдобная женщина лет пятидесяти пяти. Пышную грудь обнимает кружевной бюстгальтер. В отличие от предыдущей, у этой все настоящее. Это сразу видно. Она смеется чему-то сама с собой.

Еще один день, в течение которого почти ничего не происходит. Женщины застыли в витринах и ждут. Номер три курит толстую сигару. Какой-то тип уже несколько часов прохаживается взад-вперед по улице. Останавливается рядом с моей дверью. Не вижу его, но чутье не подводит. Высовываюсь на улицу и бросаю ему:

– Эй, ты теперь работаешь вместе с нами?