Анри де Кок - Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира

Навозная куча предлагала вам перлы.

Наконец манера, с какой она продавала свои букеты, уменьшила немного сожаление, которое ощущали при виде их в ее руках. Она достигла уподобления цветов своей бедности. Алиса вовсе не была продавщицей букетов, а, так сказать, нищей с букетами. Когда она останавливалась перед вами и совала вам под нос букет из роз или фиалок, крича визгливым голосом: «купите у меня это!», она менее рассчитывала, чтобы приобрести от вас несколько су, – на удовольствие, которое могли вы ощутить при виде товара, чем на отвращение, которое должна была внушить вам торговка.

Спешили подать милостыню этой несчастной, не заботясь о том, чтобы спросить, сколько стоят ее розы или фиалки: было жалко покупать их.

И это так верно, что для своей странной торговли, Алиса иногда целую неделю пользовалась одними и теми же цветами. И в особенности на восьмой день эти цветы были достойны делаемого из них употребления, – они совершенно увядали.

Алиса должна бы была никогда не предлагать других.

Мы уже сказали, что она была очень хорошо известна на Тамильском бульваре, потому что именно на этом бульваре, – тогда еще цветущем и украшенном маленькими театрами; – она упражнялась обыкновенно в своей эксплуатации.

У нее были свои покупатели в тех многочисленных кафе, которые наполнялись местными актерами, бродячей цыганской расой, всегда больше расположенной изучать искусство на дне кружки с пивом, чем в книге, но также великодушной расой, полных добрых инстинктов, никогда не говоривших губами нет, когда сердце сказало да.

Например, то, что слыхивала Алиса, отправляясь вечером предлагать свои цветы, – она занималась преимущественно вечером своей торговлей, – иногда могло бы заставить подняться дыбом волосы даже у плешивого!

Но без сомнения эта девочка обладала для своего ума и сердца крепким щитом против наглых речей своих покупателей, или, скорее, ее сердце билось тогда так слабо, а ум спал так крепко, что они не рисковали ничем среди этого странного существования.

Самое важное для нее заключалось в собирании су, чтобы не поколотила ее мать. И она каждый вечер собирала на Тамильском бульваре от двух до трех франков. Те, которые ей давали эти су, могли обращаться с нею как хотели: ей было все равно.

Однажды вечером, когда она предлагала белые лилии молодому историческому живописцу, артист был поражен выражением лица Алисы, наполовину диким, наполовину ласкающим.

Он искал для одной из своих картин именно подобного типа; он рассматривал несколько минут Алису, которая монотонно повторяла ему; «Прекрасный букет! Купите мой букет, сударь.

– Но! – сказал он ей, подавая ей монету в двадцать су, которую она поспешно спрятала в карман, и не думая отдавать букета, так она привыкла к своему образу продажи, и удалилась отыскивать нового покупателя.

Но остановив ее за руку—

– Послушай, – сказал ей артист, – сиживала ты в мастерских?

Алиса обратилась к своему вопрошателю.

– Нет, – ответила она.

– Хочешь ты получить сто су за три часа?

– А что делать?

– Почти что ничего. Сесть и быть спокойной.

Она пожала плечами.

– Это вы на смех?

– Нисколько. В доказательство этого, если ты согласишься прийти завтра ко мне, я заплачу тебе вперед за первый сеанс. Но только без фарсов. Ты придешь?

Алиса с жадностью смотрела на пятифранковую монету, которую артист вынул из кошелька.

– Но, – сказала она, становясь на этот раз прямо перед художником и смотря ему в глаза, – как я должна буду сидеть? У меня есть подруга, которая тоже сидит, понимаете? Ну, так это мне не подойдет.

Артист улыбнулся.

– И куда только не скрывается стыдливость! – подумал он и прибавил: – Успокойся, мне нужна только твоя голова.

– Моя голова?

– Да. Это тебя удивляет?

– Меня все находят дурной.

– Потому что никто хорошо не смотрел на тебя. Твой главный недостаток в том, что ты грязна; если бы ты захотела о себе позаботиться… Ну, мы это устроим завтра вместе. Я тебя пообчищу.

Алиса покраснела под своей грязью.

– Я обчищусь и сама! Мне в вас нет нужды.

– Хорошо. Это меня избавит от труда. Ну, так кончено. Ты придешь?

– Где вы живете?

– Наваринская улица, № 23. Адольф Родье.

– В котором часу я должна к вам прийти?

– В десять.

Она взяла пятифранковую монету, положенную артистом на ее лоток.

– Завтра, в десять часов, – сказала она, – не бойтесь, я буду.

Начиная с этого вечера, весь Тамильский бульвар заметил не без удивления метаморфозу, которая произошла в костюме маленькой торговки букетами. Она стала почти чистой!

Ее платье, фартук, чепчик, платок не изменились ни по форме, ни по ткани, но пятна были менее многочисленны, а дыры совсем исчезли.

На Тамильском бульваре над ней остроумничали ее покупатели.

Между тем, Шиффонета исправляла теперь две должности: днем она сидела в мастерской Адольфа Родье, вечером – продолжала продавать цветы.

И мало помалу, улучшения, начатые ей на другой: день после встречи с художником, приняли развитие.

Она вскоре перестала довольствоваться чистотой, она стала почти кокетливой.

И заметьте, что значит влияние костюма: с того дня, когда Алиса заботливо изгнала из своей одежды пятна и дыры, она перестала попрошайничать, Она продавала, продавала действительно букеты, и букеты почти свежие. Вечером плохо видно! И когда, не беря ее цветов, хотели, как прежде, подать ей милостыню, она презрительно уклонялась, говоря:

– Я не христарадничаю.

Весь Тамильский бульвар находился в недоумении. Шиффонета отказывалась и от больших и от маленьких подарков…

Прошло два месяца. Адольф Родье, который в эти два месяца дал Алисе двадцать сеансов, однажды сказал ей, отдавая деньги:

– Теперь конец, моя милая; ты мне больше не нужна.

– А! – возразила Алиса. – Конец! Так скоро!..

– Скоро!.. Э! Э!.. Кажется, ты начинаешь входить во вкус ремесла? Приятно ведь каждые два или три дня получать пять франков, не правда ли? Но что же делать! Этюд мой окончен; не могу же я, чтобы доставить тебе удовольствие начинать его снова. Но слушай, если тебе удобно, я мог бы представить тебя некоторым из моих друзей… Только, предупреждаю, что в живописи чаще бывают нужны модели для тела, чем для головы… А так как ты, по-видимому, не расположена к этому роду занятий…

– Во всяком случае, дайте мне адрес ваших друзей, сказала Алиса.

– Охотно.

На другой день она позировала для торса у одного из друзей Адольфа Родье.

Даная. С картины Леона Франса Каммере

Через несколько недель – для ансамбля.