Юрий Шапошников - Истоки богатырства. Секреты атлетизма

— Чернорабочим! Делать все, что прикажут: чистить клетки и лошадей, таскать реквизит, зазывать публику...

Шуру не удивишь грязной работой: все у него в руках так и горело! Но и было у него настоящее большое счастье — Кураткин взял его к себе в ассистенты. Шура подносил ему во время выступления гири и штанги, демонстрировал зрителям подковы, с которыми Кураткин запросто расправлялся. Дошло до того, что он на пари со зрителями ломал их

сразу по две штуки. Большая сила в кистях была у него!

Шталмейстер не без игривой ноты представлял Кураткина публике:

— «Король подков»...

Но в остальных силовых номерах Кураткин был не очень силен. Беспорядочный образ жизни ослабил его организм.

— Эх, парень, без твоей помощи мне уже не работать!— объявил однажды Кураткин Шуре.— Будем готовить самоварный трюк...

Начались репетиции. И вот спустя какое-то время шталмейстер счастливым голосом объявил:

— Дамы и господа! Вы присутствуете при рождении звезды атлетики — дебют Александра Засса! Смертельный трюк — баланс с кипящим самоваром!

Униформисты вытащили на манеж громадный самовар. Вылили в него два ведра воды, насыпали в трубу сухих березовых щепок и еловых шишек. Растопили. Жаркий дымок рванулся из трубы под купол цирка. Вскоре самовар шумел вовсю. Какому-то купчине, под общий хохот, налили большую кружку, и коверный стал поить его чаем и угощать большой бутафорской конфетой.

А потом началось главное... Под тревожную барабанную дробь на арене появился Шура. На нем было новенькое короткое трико, какое носили борцы. Он медленно, словно сомневаясь в предприятии, подошел к кипящему самовару, примерился и... Через мгновение он шел вдоль арены, неся на лбу эту медную махину с крутым кипятком.

Зал наградил его бурными аплодисментами. Дебют прошел отлично!

В тот же вечер Шура отправил очередное письмо папаше: «Учусь на кочегара, беру на лопату больше, кидаю дальше!»

О цирке и кипящем самоваре — ни-ни!

Гастроли в Оренбурге затянулись. Андржиевский объявил, что цирк едет дальше. Шура ему все рассказал про отношение отца к увлечению сына атлетикой и про мнимую учебу на кочегара...

— У каждого человека должно быть нечто святое — родители, семья. Поезжай к отцу, во всем признайся. Разрешит — догоняй нас! Тебя все в труппе полюбили. Ты парень безотказный, а это всегда ценится людьми. К тому же задатки у тебя выдающиеся...

Удрученный, Шура отправился на вокзал. До отхода поезда было еще долго. Он прогуливался по платформе и вдруг...

И вдруг его намерения круто изменились: он увидел афишу одного из лучших цирков России — Юпатова. Труппа была небольшой, но состояла из одних звезд и называлась —«Цирк- шедевр».

В тот час, когда от платформы отходил поезд по направлению в Саранск, Шура наслаждался лицезрением дрессировщика Анатолия Дурова. Отлично работали и другие артисты, намного превосходя в мастерстве и артистизме своих собратьев из труппы Андржиевского.

Уже чувствуя за кулисами себя уверенно, Шура отправился наниматься. Он был готов выступать с силовыми трюками.

— Возьму вас,— сказал Юпатов.— Но только чернорабочим. И вперед залог — 200 рублей. На всякий случай.

Шура написал слезливое письмо папаше, просил деньги в долг, говорил, что они нужны для его карьеры. О том, что это карьера атлета — ни слова. Как ни удивительно, но папаша раскошелился, денежный перевод вскоре пришел. Шура стал равноправным человеком в труппе.

И опять он чистил клетки, таскал воду, топил печи, торговал билетами... Юпатов стал включать его в номера: сначала к Дурову, затем к воздушным гимнастам и наездникам. Так в старом цирке воспитывались артисты.

И вот наконец-то Юпатов объявил:

— С завтрашнего дня работаешь с борцами...

Старшим был Сергей Николаевский — гигант, весивший без

малого 140 килограммов. Он принял Шуру как родного, и тот скоро вполне освоился среди борцов. Более того, после Сергея он стал самым сильным и заметным.

Далее все шло вполне триумфально: хозяин цирка вызвал к себе Шуру и торжественно объявил, что ему нужно готовить собственный номер.

...По всему Оренбургу пестрели афиши, извещавшие о рождении необыкновенного силача —«загадка природы»... Народ валом валил в цирк. Сборы сразу возросли.

Александр Иванович Засс, совсем молоденький, красивый, обнажив великолепную мускулатуру, выходил на арену. Он сгибал железные прутья, рвал цепи. Затем, на выдохе, ему обматывали цепью грудь. Шура делал могучий вдох — цепь рвалась.

После этого шли «смертельные» номера. Засс ложился на... борону с острыми гвоздями. На грудь ему клали громадный камень. Зал немел от ужаса и восторга.

И еще щекотавший нервы зрителей трюк: при помощи специального приспособления Шура удерживал в зубах трос, на котором держалась в воздухе платформа с двумя борцами. Засса поднимали под самый купол цирка. Зрители от страха переставали дышать.

Зато по окончании выступления они награждали Шуру такими аплодисментами, какие мало кто слыхал.

Благодарный атлет показывал на «бис» еще один трюк. На столе размещался гармонист. Этот стол устанавливался на специальном шесте. Шест Шура водружал себе на лоб. Под аккомпанемент гармони,

умело балансируя, Засс покидал арену. Восторгу зрителей не было предела.

— Да, это великий артист!— воскликнул не шибко щедрый на похвалы Анатолий Дуров.

Много пришлось испытать в жизни Шуре — Александру Ивановичу Зассу, Железному Самсону. Он выступал с бродячими борцами, меняя город за городом, поселок за поселком. Блеск славы и материальный успех чередовался с периодами крайней нужды и бед. Был призван в армию. Служил на персидской границе в 12-м Туркестанском полку. Изведал окопы первой мировой войны. Кавалеристом Виндавского полка совершал рейды по тылам врага, воюя на австрийском фронте. Прославился удивительной храбростью и тем, что вынес «боевого друга»— раненого коня с поля боя.

Получил тяжелейшее ранение в ноги, которые чудом не ампутировали. Раненным был захвачен в плен. Совершил побег. Был схвачен, зверски избит. Снова бежал и скрывался, работая во вражеском тылу в... цирке. Привыкнув с детства творить чудеса, он и здесь не скупился на них. После тяжелейшего ранения, госпиталя, барака концлагеря он задумал и с блеском выступил на арене цирка с «чертовой кузницей». Несколько затупив концы бороны, он намазывал спину хлопковым маслом и, напрягая мышцы, ложился на это страшное сооружение. И тут ему на грудь вставали три здоровых униформиста.

Затем последовало главное, давшее название всему трюку. Ему на грудь ставили громадную наковальню, и три могучих молотобойца разбивали у него на груди камень весом до полтонны.