ХРОНИКИ ДАО - Deng Ming-Dao

Нa железнодорожную станцию Цюфу в провинции Шаньдун путники, прибыли в полдень. Небо было затянуто плотной серо-пурпурной пеленой. Зыбкая мгла растворялась под струями сильного ливня, но вода с небес f e охлаждала раскаленного воздуха. Через некоторое время дождь перестал, ijao дороги уже успели превратиться в топкое коричневое месиво. Собственно до Цюфу им предстояло добираться еще девять с половиной миль – там родился и был похоронен Конфуций, так что соображения геомантии и уважения к Великому Мудрецу не позволили протянуть железнодорожную ветку прямо к городу. Трое монахов уговорились с крестьянином, чтобы тот подвез их на своей телеге.

Они проехали под каменным арочным мостом, мимо старой водонапорной башни, вскоре телега уже катила по разбитым улочкам и бульварам к месту, адрес которого дал монахам Великий Мастер. Это оказалась лавка, где торговали лекарственными травами. Темное нутро лавки было густо пропитано пряными ароматами.

Хозяин оказался плотным мужчиной лет пятидесяти. Он уже начал лысеть и носил очки, но на поверку оказался крепким и энергичным. Торговец поприветствовал вошедших из-за своей конторки.

– Что бы вы желали приобрести? – спросил он.

Разглядев, что перед ним приезжие, хозяин взмахнул рукой, обращая внимание монахов на изобилие товара. Позади торговца от пола до потолка тянулись сотни крошечных полок. Этикеток не было: хозяин знал все, что продавал и где оно лежит.

Напротив находилась витрина, где были выставлены напоказ всякие диковинки: корень женьшеня, тигровая кость, шкура носорога, грибы линчжи, рога оленя, сушеные ящерицы, козлиные копыта, а также различные засушенные внутренние органы медведя, оленя и сивуча. Рядышком на стульчиках восседали двое мужчин среднего возраста. В принципе, ничего подозрительного в этом не было: завсегдатаи часто захаживали к продавцу трав потрепать языком. Однако эти двое выглядели, словно разбойники с большой дороги.

– Я прибыл сюда по поручению, – сообщил Сайхун.

– Да? – невозмутимо откликнулся хозяин лавки.

Вместо ответа Сайхун протянул вперед письмо от Великого Мастера.

– Приходите завтра, – сказал хозяин, прочитав послание. – Авторитет вашего учителя весьма велик, так что я не могу отказать вам.

Когда на следующий день Сайхун вернулся, ему сообщили, что он может встретиться с теми, с кем хочет. Хозяин лавки обсудил содержавшееся в письме требование и получил согласие на встречу. Через два дня должно было произойти собрание совета, на котором трое монахов получат аудиенцию у патриархов тайного мира боевых искусств.

В Китае существовало два тайных, недоступных обычному человеку мира – мир преступников и Улинь, или мир знатоков боевых искусств. Хорошо это или плохо, но все жители последнего считали себя связанными узами рыцарской чести и нерушимыми принципами. Они подчинялись Царю У линя и советам старейшин, а повседневную жизнь регулировали выработанными ими же законами. Особенный интерес представляли собой знатоки боевых искусств, находящиеся вне закона, – они считали себя борцами за справедливость. Главными отличительными особенностями их стиля было вознаграждение соратников, наказание предателей и щедрая помощь тем, кто случайно показался им симпатичным. Несмотря на то что такие бойцы все еще числились преступниками, они принадлежали миру У линя.

Безусловно, некоторые из них попадали во второй тайный мир. Он контролировался законспирированными бандами – «Зеленый Круг», «Красная Лига», «Трезубец», «Клан Белого Лотоса» и «Общество Железной Голени». Многие бандиты не принадлежали ни к какой традиции, стилю мастера, школе; они не имели ни дисциплины, ни чести. Это было настоящее отребье общества, сборище алчных сикофантов, жутких садистов, тупоголовых амбалов, заботившихся лишь о собственных мышцах и богатстве. Безусловно, многие из этих тайных обществ – например, та же «Красная Лига» – начинались как патриотические организации антиманьчжурского толка, члены которых намеревались свергнуть правителей династии Цин. Однако со временем тайные общества все больше занимались торговлей опиумом и героином, организацией проституции, азартными играми, взяточничеством, вымогательством, политическими убийствами и закулисными манипуляциями.

По всему Китаю жизнь этих тайных обществ тесно переплеталась; щупальца этих связей тянулись во все страны мира, где существовали китайские колонии. Эти таинственные сообщества были необходимы Сайхуну для успешного выполнения поставленной перед ним задачи. Вначале Сайхун решил встретиться с представителями мира боевых искусств, поскольку лишь они могли гарантировать неприкосновенность Хуашань на время, необходимое Сайхуну для поимки Большой Бабочки.

Мир боевых искусств делился на территории; во главе каждой территории стоял патриарх и группа старейшин. Все знатоки боевых искусств обязаны были подчиняться любым решениям совета старейшин. Только самые опытные и авторитетные бойцы могли открывать дискуссии, разрешать дуэли, управлять коллективными действиями или отдавать приказы о казни тех, кто нарушил кодекс чести. Именно перед таким советом должны были предстать трое хуашаньских монахов с петицией от Великого Мастера.

Встреча состоялась в жаркий и влажный полдень в частном особняке. Стулья в темном зале стояли рядами, словно кресла в кинотеатре. Постепенно в зале собрались самые разные представители мира боевых искусств. Пе-|«д собравшимися стоял круглый столик, места за которым заняли десять старейшин. Почти все они, за исключением двоих, были одеты в длинные традиционные китайские рубашки. Один из этих двоих оказался седеющим мужчиной в коричневато-оливковой униформе офицера националистически армии; другому было явно за сорок лет и он был одет как буддист. Все Старейшины представляли религию, правительство, деловые круги и собственно боевые искусства. Если перечисленные сферы общественной жизни Относились к власти, то тайный мир боевых искусств, безусловно, имел там своих людей. Буддистский монах был патриархом именно боевых искусств. Его звали Цинъи, что значило «Чистый Разум». Голова была у него гладко вы6рита наголо, хотя на коже уже появились морщины, а под глазами была заметна припухлость. Реденькая бородка уже давно не заслуживала названия пышной и длинной; зато видно было, что в молодости монах обладал широкими плечами и незаурядной силой. Его одежда была цвета хаки, а на грудь и плечо была наброшена расшитая золотом темно-коричневая шаль. На шее у монаха красовались изящные четки из 108 бусин, причем каждые тридцать шесть бусин были разделены сверкающими императорскими нефритами. Цинъи призвал собрание к порядку.