Уильям Ирвин - Матрица и философия. Добро пожаловать в пустыню реальности

«Ответ где-то рядом» заставляет вспомнить слоган популярнейших «Секретных материалов» – «истина где-то рядом». Центральная тема сериала – защита человечества от инопланетян, а не от искусственного интеллекта, но параллелей все равно немало. В обеих историях в центре страх того, что некое зло, будь то пришельцы, машины, правительство или бюрократия, захватило контроль над реальностью. Ситуация усугубляется тем, что отыскать этого тирана не так-то просто, потому что он забрался к нам в голову, изменив наши восприятие, сущность и поведение. Главная опасность, которая тоже может подталкивать людей к нигилизму, состоит в том, что, утратив связь с реальностью, мы можем навсегда остаться в мире иллюзий. Если нет никаких указаний, как выбраться из искусственно созданной вселенной, человек утратит любое чувство себя и понимание того, что происходит. В данной ситуации поиск корней нашей дилеммы – лишь насмешка над истиной. Недаром у «Секретных материалов», помимо «Истина где-то рядом», есть еще два слогана: «Не доверяй никому» и «Поверь в ложь». Адрианна МакЛин, внимательная исследовательница сериала, писала:

«Малдер и Скалли и в прямом и в переносном смыслах исследованы и расщеплены на молекулярном уровне всесильными и всезнающими силами, которые проникли сначала в телевидение, затем в интернет, и полностью завладели нашими жизнями. Они доверяют друг другу, но все их знания не имеют отношения к реальности. Телевидение научило их докапываться до сути вещей, но не формулировать ее. Послало на поиски себя, но напутствовало не верить ничему, что они обнаружат. Подоплека „Секретных материалов“ предполагает, что весь мир сосредоточен в одном месте, в нем все доступно, этот мир одновременно мудрый, опасный, ограничивающий и освобождающий» [69].

С намеком МакЛин на то, что поиски истины героями в «Секретных материалах» изначально бессмысленны, можно поспорить. Однако описываемая ею судьба героев вполне вероятна. В такую же ловушку могли попасть и герои «Матрицы». Сюжеты, в которые изначально заложена неспособность человека отличить правду от иллюзии, предполагают наличие сразу двух диаметрально противоположных рисков: риск не найти выхода из иллюзии и риск поверить в решение проблемы, которого на самом деле не было. Литературный критик Марк Эдмондсон называет это «поверхностной трансцендентностью» [70] Nightmare on Main Street: Angels, Sadomasochism, and the Culture of the Gothic (Cambridge: Harvard University Press, 1997), p. 77. . В своей книге «Кошмар на главной улице» Эдмондсон утверждает, что в современной американской культуре идет борьба между двумя видами повествования: обесцененной готикой фантастики и «поверхностной трансцендентностью» реализма. Ни один из них не может побороть нигилизм: первый только погружает нас в него, а второй создает иллюзию освобождения. Как же эта проблема решается в «Матрице»?

Очевидно, что фильм пытается избежать обеих этих крайностей; особенно это заметно по тому, как в нем поднимается тема свободы человека. Мысль о том, что наша жизнь была спланирована за нас, вызывает у людей особенное негодование. На вопрос о том, верит ли Нео в судьбу, тот отвечает: «Нет, потому что она означает, что я не контролирую собственную жизнь». То, что его представления о свободе весьма схематичны, понятно не только из диалога с Морфеусом, но и из подколов Пифии. Когда Нео, выслушав ее невеселые предсказания, собирается уходить, она напоминает, что он не верит в судьбу и сам контролирует собственную жизнь.

Но то, что Морфеус называет судьбой, сильно отличается от полного отсутствия свободы в Матрице. Его представление о судьбе как раз находится где-то посередине между плоской концепцией свободы как полного контроля над собственной жизнью и бескомпромиссным детерминизмом. То, что Морфеус называет Нео Избранным, которого он искал всю жизнь, указывает на то, что он рассматривает судьбу как своего рода провидение.

Глава 14

Практически в самом начале «Матрицы» Нео поставлен перед экзистенциальным выбором. Выбор в прямом смысле содержится в синей или красной таблетках. За секунду до этого персонаж по имени Морфеус объясняет Нео, что мир, в котором он жил, – лишь пелена, накинутая на глаза человечества ради сокрытия правды. Красная таблетка поможет Нео увидеть правду, синяя же погрузит его обратно в сон. Эти таблетки и символизируют экзистенциальный выбор: знать правду или пребывать в неведении. Нео глотает красную таблетку.

Почти все экзистенциальные философы когда-либо рассуждали о неминуемом выборе между правдой и неведением, реальностью и иллюзией. Большинство из них применяют другие термины – подлинность и неподлинность (или аутентичность и неаутентичность). Подлинность описывается как состояние, при котором индивид знает истинную природу человеческого бытия. Неподлинность, в свою очередь, – состояние, при котором человек либо отрицает эту природу, либо пребывает в неведении насчет нее. Экзистенциалисты верят, что бытие изначально не имеет конкретной цели или заранее заложенного смысла – смыслом его наполняют люди. Соответственно, люди должны нести ответственность за выбранный смысл и понимать, что его зачастую может сопровождать тревога. Абсурдность, отчуждение, страдание и аутентичность – вот самые частые предметы обсуждения экзистенциальных философов. Выбор Нео, затрагивающий многие из этих пунктов, в итоге является выбором между подлинностью и неподлинностью.

В большинстве случаев экзистенциалисты, в том числе величайшие из них (Альбер Камю, Жан-Поль Сартр, Мартин Хайдеггер) выбирали подлинность и порицали неподлинность. Сартр называл ее предательством [71] Jean-Paul Sartre, Being and Nothingness (New York: Washington Square Press, 1956). , Камю – интеллектуальным самоубийством [72] Albert Camus, An Absurd Reasoning, in The Myth of Sisyphus and Other Essays (New York: Vintage, 1955). . Хайдеггер утверждал, что неподлинная жизнь не просто «ограничивает любые возможности», но «исключает возможности как таковые» («Бытие и время»). Подлинную жизнь те же философы называют храброй, полной «величия» («Абсурдное рассуждение») и «свободной от иллюзий» («Бытие и время»).

Как ни странно, несмотря на все эти восхваления экзистенциалистов, литературные персонажи, которые стремятся к подлинности или достигли ее, унылы или откровенно депрессивны. В то время как неподлинные герои (люди обыденности) живут в безмятежном неведении, герои, близкие к подлинности, изображаются тревожными, замкнутыми и близкими к безумию. Из-за обилия в экзистенциальной литературе подобных образов создается впечатление, что стремление к подлинности влечет за собой отчуждение, социальную изоляцию, а иногда и безумие. Возникает вопрос: а не стоит ли просто сделать выбор в пользу неподлинности, принять синюю таблетку?