Уильям Ирвин - Матрица и философия. Добро пожаловать в пустыню реальности

Нео преодолевает основной страх, управляющий жизнями людей и в Матрице, и за ее пределами. Кто верит в свою смерть в Матрице, умирает и в реальном мире. Сила и жизнеспособность человека зависят от силы его убеждений, а убеждения, в свою очередь, сформированы под влиянием страха смерти.

Когда сердце Нео останавливается, Морфеус говорит: «Этого не может быть». Он не верит в смерть Нео, хотя по физическим законам реальности он очевидно мертв. Тринити же обращается к сознанию Нео: «Нео, я больше не боюсь. Пифия предсказала мне, что я влюблюсь – влюблюсь в Избранного. Значит, ты не можешь умереть, понимаешь? Я люблю тебя, слышишь? Люблю». Она не верит в смерть и силой своей любви воскрешает Нео.

Третий постулат моральности – постулат Бессмертия. Чтобы исполнить свое высшее предназначение, человек должен преодолеть страх смерти. Как утверждал Кант, вера в Бессмертие необходима высоконравственному индивиду, так как за одну смертную жизнь выполнить свое предназначение, то есть создать мир Наивысшего блага, невозможно.

Наивысшее благо должно быть создано в нашем мире, а не в каком-то другом. Постулат Свободы говорит о свободе в нашем мире, а значит, то же самое относится и к постулатам Бога и Бессмертия. Традиционные христианские взгляды о бессмертии только в будущей жизни (пакибытии) не соответствуют идеалам нравственного поведения: вера в бессмертие нужна нам сейчас, в этом мире. Альтернативой здесь могут стать индуистские и буддистские верования. Скорее всего, появление мальчика в буддистском одеянии намекает на последнее. Как сообщает нам буддистская школа Махаяны, душа или дух просветленного создания всегда выбирают перерождение, чтобы раз за разом нести свет знания людям. В одном из ранних сочинений, «Всеобщая естественная история и теория неба», Кант пишет, что придерживается взгляда, согласно которому человеческая душа перерождается вновь и вновь в попытке достичь искомого идеала [65] Immanuel Kant, Universal Natural History and Theory of the Heavens, translated by Stanley L. Jaki (Edinburgh: Scottish Academic Press, 1981), pp. 195–96. .

Спаситель человечества, Избранный, проходит три воплощения. Первое из них упоминается в фильме: это был человек, который первым выбрался из Матрицы и освободил еще нескольких людей. Пифия предсказывала его возвращение. В «Матрице» речь идет о втором воплощении в лице Нео, гениального хакера, пытливый ум которого позволяет ему найти собственное предназначение. В конце первой части мы уже видим третью инкарнацию, в ходе которой, если верить Пифии, Избранный сможет уничтожить Матрицу. Но это разрушительная цель, итогом которой станет откат человечества к репрессивному реальному миру 1999 года. Как же можно превратить ее в созидательную?

Спасти людей из Матрицы можно лишь сделав их свободными. Человечество бессознательно отвергает незаслуженное счастье, навязанное машинами. Но возможно ли такое освобождение под началом всесильного Спасителя?

Подобно Иисусу, Нео умирает и возвращается к жизни. В конце фильма он возносится на небо, словно Супермен, с развевающимся плащом за спиной [66]. Но в его финальной речи звучит мысль, что Спаситель – это не всесильный Супермен, а Учитель. Иисус, будучи учителем, говорил о своих последователях: «Верующий в Меня будет творить дела, которые Я творю, и большие этих будет творить» (Иоан. 14:12). Обращаясь к машинам, Нео заявляет: «Я покажу людям то, что вы пытаетесь от них скрыть. Они увидят мир без правил и вечного контроля, без границ и ограничений – мир, в котором возможно все».

Мир, в котором нет ограничений и все возможно, – это мир, в котором каждый может изменять реальность и манипулировать Матрицей. Чтобы создать такой мир, необходимо победить эгоизм и осознать, что все мы – единое целое. В единстве мы обретем свободу, связь с нашим божественным началом, силы на осуществление высочайших идеалов и преодоление страха смерти. «Избранный» – возможно, первый сверхчеловек, но точно не последний.

Вопрос влияния технологического прогресса на природу и жизнь людей формирует повестку как «высокой», так и популярной культуры. Эта тема проскальзывает везде: в философских спорах о непрофессиональности понятий «душа» и «сознание», в политических дискуссиях об этичности клонирования, в «Терминаторе» (1984) и «Искусственном разуме» (2001).

В «Матрице» высокая и популярная культуры объединены. Фильм может похвастаться многим: интригующим амбициозным сценарием, постмодернистским пересказом древних мифов, спецэффектами запредельного уровня и зрелищными драками. Но в основе фильма лежит неутомимый интерес к современным технологиям и искусственному интеллекту. Во многом «Матрица» повторяет вечные споры о роли Просвещения. Желание просветителей любой ценой доказать превосходство технологического прогресса над природой ставит под угрозу само человечество. Похожим образом безрассудное восхваление личной свободы индивидов парадоксально приводит к гомогенизации населения земного шара.

С этой и других точек зрения либеральная современность может стать первой ступенью к нигилизму. Нигилистами называются люди, считающие, что человеческая жизнь лишена какой-либо цели или глубокого смысла, помимо получения удовольствия. Таких людей совершенно не волнуют главные вопросы философии, веками вдохновлявшие человечество.

Достоевский – один из самых недооцененных мыслителей. При этом он наряду с Ницше, Токвилем и Арендт смог ухватить неочевидную связь между просвещением и нигилизмом [67]. Между его «Записками из подполья» (книга, в которой Ницше слышал «зов крови»), и сюжетом «Матрицы» есть поразительное сходство. «Записки из подполья», выпущенные в 1864 году, – это сатирическая диатриба против отдельных элементов западного Просвещения, проникающих в Россию. Объектом полемики для Достоевского стал роман Н. Г. Чернышевского «Что делать?», смесь гуманитарного социализма, романтизма, утилитаризма и рационального эгоизма. Этот роман построен на утопических идеях французского социалиста Шарля Фурье [68] См.: Joseph Frank’s Dostoevsky: The Stir of Liberation, 1860–1865 (Princeton: Princeton University Press, 1986), pp. 310–347. . Ленин отмечал, что книга Чернышевского укрепила его веру в необходимость революции. Герой Достоевского, человек из подполья, осуждает просвещенных строителей современного города, которые верят, что социально-научные знания позволят им систематизировать, отрегулировать и удовлетворить все человеческие потребности. В знак протеста против «рационализации» общества герой предпочитает жить в своей убогой подпольной каморке.