Жан Ануй - Генералы в юбках [=Штаны]

Президентша (проявляя нетерпение) . Что вы можете сказать суду по существу?

Ада. Госпожа президент, он ко всем неравнодушен, ко всем, кроме меня! Мы даже уехали с улицы Помп. Шуточное ли дело — тридцать две соседки в доме! А женщины из «Фигаро»?! Да начни я расследование, мне пришлось бы взорвать всю редакцию! Ладно бы довольствовался своими знакомыми, так нет, ему дамочек прямо на улице подавай! Он ведь всегда гуляет с опущенной головой. Сколько раз он приходил домой с такой вот шишкой на лбу! Это он провожал глазами очередную корму!

Президентша. У вас еще есть, что сказать суду, прежде чем будет дано слово защите?

Ада (твердо) . Да, госпожа президент. Мой муж — самовлюбленный патриархам и деспот. Он забрал у меня все: мою невинность и лучшую пору молодости, мои иллюзии, мое приданое, моих подруг по пансиону, даже всех моих горничных, за исключением откровенных уродок! Он докатился до того, что, глумясь надо мной в моем собственном доме, сделал сенегальского ребенка несчастной служанке! Чаша моего страдания переполнилась! Во имя достоинства французской женщины и отвоеванных ею свобод, во имя Женского Сопротивления и тех, кто пал жертвой в неравной борьбе, я требую, чтобы суд покарал моего мужа со всей строгостью нашего закона! (С достоинством садится при общем тягостном молчании.)

Лебеллюк (Леону, шепотом) . Если суд пойдет ей навстречу, ты лишишься предмета своей законной гордости.

Президентша. Слово предоставляется защите.

Лебеллюк (вставая, с пафосом) . Я буду краток!

Леон (со смешком) . Еще бы!

Лебеллюк (смерив Леона испепеляющим взглядом, продолжает) . Прежде чем ответить обвинению, я хочу выразить в этом священном зале правосудия свое глубочайшее уважение Женскому Сопротивлению и всем его жертвам. Что являла собой наша страна до свершения победоносной леворюции? В ней царили анархия и несправедливость! Мужчина был всем, женщина ничем. Мужчина этот деспот и лицемер, закабалял ее все больше и больше! «Не хочу! — в отчаянии рыдала женщина. Не хочу брильянтов! И дорогих платьев! И норкового манто! Не хочу стиральной машины и модернизированной посудомойки!» Но мужчина, смеясь, продолжал безжалостно осыпать ее этими ложными ценностями и, помахивая чековой книжкой, как садист кнутом, приговаривал: «У тебя ни в чем не будет недостатка! И ты навсегда останешься моей собственностью!» Печальные времена… К счастью, уже забытые. Наконец-то справедливость восторжествовала! И вот наша женщина наравне с мужчиной зарабатывает на хлеб в поте лица своего. И уже служит в армии. Но до подлинного равенства еще далеко! По какому, скажите, праву мужчины до сих пор отказываются рожать? Хочется верить, что там уже занялись этим вопросом… А теперь два слова о моем подзащитном. Я надеюсь, что вы трезво оцените эти так называемые похождения! Вспомним Стендаля, бессмертного создателя «Трактата о любви». Красавицы того времени не удостаивали его даже взглядом… А гигант Бальзак! Чего стоит одна эта позорная история с мадам Ганской… Вспомним бедного Мольера, этого записного рогоносца… Как видите, одно бахвальство. Мой подзащитный невиновен! Все эти истории с горничными не стоят ломаного гроша. Вы сами видели, куда нас завел скандал вокруг так называемого незаконнорожденного ребенка, который оказался чистокровным негритенком. Гражданки судьи, мой подзащитный, в котором так нуждаются «Фигаро» и Французская академия, не обратился к вам, как я когда-то, с просьбой о хирургическом вмешательстве. Не потому ли, что уже, увы, не во что вмешиваться. Впрочем, вам решать. Верю, что суд, проявив свойственную ему мудрость, прислушается к моим словам. (Садится.)

Леон (в его сторону) . Мерзавец!

Лебеллюк. Заткнись, идиот! Я тебя спас! (Показывает Леону на судей, которые весело шушукаются.) Посмотри на них. Видишь, как рассиропились.

Леон. Ты забыл про мою честь!

Лебеллюк (отмахиваясь) . У тебя еще будет время о ней вспомнить.

Президентша.(согнав с лица улыбку, сурово) . Подсудимый, встаньте! Закон предоставляет вам право последнего слова.

Леон (встает) . Я хорошо погулял до принятия нового закона. Да и после — тоже.

Буря в зале.

Лебеллюк (наклоняется к нему; шепотом) . Ты что, ополоумел? Ты же на корню погубишь всю мою речь!

Леон (невозмутимо продолжает) . Мой адвокат сказал мне сейчас, что я погублю на корню всю его речь. Сказать вам по правде, я не в восторге от его речи. Я хочу со всей ответственностью заявить, что я вовсе не жалуюсь на бессилие. Думаю, меня хватит еще на несколько делишек, если приговор суда не сделает меня нетрудоспособным. (После паузы.) То, что я здесь узнал, нисколько не уменьшило моей признательности к маме этого негритосика. Что ж, я был не первый, кого она одарила своей добротой. А я… я любил ее. (С торжественностью, звучащей пародийно.) В детстве, когда наша деревенская бакалейщица протягивала мне пирожное, мама мне говорила: «Поблагодари тетю!» И я благодарил. Так я поступаю и сегодня! (Садится.)

Президентша. Все?

Леон. Все.

Президентша. Уведите подсудимого! Прошу всех очистить зал. Суд остается для вынесения решения.

Ада (вскочив, кричат вдогонку Леону) А меня? Меня ты хоть раз поблагодарил?

Фиселль уводит Леона. Остальные расходятся, обсуждая перипетии дела. Судьи остаются.

Президентша. Слыхали? Нет, права была эта очаровательная малышка: мужчины — это что-то невозможное!

1-я заседательница (мечтательно) . Малышка просто прелесть! Так бы и съела! Подумать только, она вырастет, чтобы достаться одному из этих злодеев…

Президентша (по-дружески одергивает ее) . Сюзанна! Я вас уже просила… Вы слишком откровенно проявляете свои чувства, дорогая! (Снова нахмурясь.) Во всяком случае, вы правы, перед нами один из этих типов. Случай предельно очевидный.

2-я заседательница (до сих пор она хранила молчание, сейчас достает мундштук слоновой кости, вставляет в него сигарету, затягивается и лишь потом зловеще изрекает мужским басом) . Ничего, мы отобьем у него вкус к клубничке!

Затемнение

Когда свет зажигается, перед нами обстановка начала пьесы. Ночь. Леон спит с неудобной позе, привязанный к позорному столбу. Тишина. Входит на цыпочках новая горничная. В руке у нее свеча, пляшущий язычок слабо освещает сцену. В пеньюаре, босая, с накрученными на ночь бигуди, она подходит к Леону и осторожно до него дотрагивается.