Йосеф Бар-Йосеф - Трудные люди

Рахель (помолчав) . Вы хотели рассказать о пальто.

Лейзер. Да. Этим вот пальто отец накрывал меня под утро. У нас была маленькая квартира, все дети не могли в ней поместиться, и мне приходилось спать снаружи. Моя кровать стояла на веранде, и когда шел дождь, вода с крыши капала на меня. Но я спал крепко даже в мокрой постели, поскольку был молод и уставал за день. Но когда отец на рассвете вставал к молитве, он накрывал меня этим пальто. Я согревался и спал еще крепче.

Короткое молчание. За окном становится совсем темно. Огни неоновых реклам вспыхивают и гаснут вдали.

Рахель. А меня Саймон тащил три дня на себе. Мы бежали из Польши в Россию, и я заболела краснухой. Отца с нами не было, только Саймон. Я была вся красная как рак.

Лейзер. Это хорошо — чтобы женщина переболела краснухой до замужества.

Рахель. Что? (Поняв, о чем он говорит) . А, да. Наша мама умерла в Сибири. Мы очень любили маму. Мы до сих пор помним ее как живую. Она замерзла в пургу.

Лейзер. В Англии едят много жареной картошки.

Рахель. Ну, вовсе не так много, как принято думать. Но едят. Это дешево.

Лейзер. Но требует много масла.

Рахель. Я просто наливаю побольше масла, чтобы картошка плавала в нем. Во-первых, это получается вкусно, а во-вторых, масло остается чистым, и его можно потом использовать снова. Я сливаю это масло в отдельную бутылку.

Лейзер. Я специально спросил. Я проверял вас. Может, не нужно этого делать, но во всяком случае я признаю, что проверял. (Помолчав.) Я был женат. Теперь разведен. У меня есть дочь. Моя жена, пожарив картошку, выплескивала оставшееся масло. Так ей нравилось. Ей нравилось все выплескивать, все выбрасывать. Из-за этого мы постоянно ссорились. Однажды она сказала, что я готов, почистив зубы, запихнуть пасту обратно в тюбик.

Рахель смеется.

Лейзер. Чему вы смеетесь?

Рахель. Это смешно.

Лейзер. Что смешно?

Рахель. Это… Это смешно — запихнуть пасту обратно в тюбик. Невозможно не рассмеяться. Так мне кажется…

Лейзер (подымается и говорит громко и раздраженно) . Я уже сказал, что разведен и имею дочь. Хочу добавить кое-что еще. Я обязан сказать правду. Это она хотела развода. Она сбежала от меня, как от дикого зверя. Она даже не пожелала от меня алиментов. Но я выслал ей деньги по почте.

Рахель. Вы вовсе не обязаны…

Лейзер. Она спряталась от меня, как лисица в нору. Когда я узнал, где они скрываются, я пришел, чтобы передать костюмчик для дочери. Как только она увидела меня, она стала вопить, будто ее режут. Я не успел еще слова вымолвить, один мой вид — представляете! — один мой вид — и она сразу в крик! А до того, пока она не видела меня — я стоял под окном и все слышал — она забавлялась с ребенком и смеялась!

Рахель. Вы в самом деле не обязаны…

Лейзер. Нет, я обязан! Обязан рассказать всю правду! Теперь моя дочь умерла для меня, и все врачи в мире не помогут. Не знаю, почему это так. Я как во тьме. Можете задавать мне вопросы, если хотите. Я расскажу все, как было. Может быть, вы сумеете понять причину. Из тех фактов, которые я изложу. Может, вы составите картину. Я не понимаю, почему. Не понимаю!..

Рахель. Нет, нет! Я не хочу ни о чем спрашивать. Вы не должны мне рассказывать. Это ни к чему…

Лейзер. Если у вас нет вопросов, тогда я продолжу. Я обязан рассказать всю правду. Может, вы включите электричество?

Рахель. Да, конечно. Извините. (Встает и зажигает свет.)

Лампа, висящая над столом, освещает только часть комнаты, углы погружены в полумрак.

Лейзер. После развода со мной что-то случилось. Я изложу все, как на духу. Я не хочу, чтобы повторилось то, что уже случилось. Итак — муж и жена, но они ничего друг о друге не знают. У них есть живая дочка, а они ненавидят друг друга до такой степени, что дочь как бы и неживая. Я хочу, чтобы прежде чем мы поженимся, мы стали как настоящая родня. Как брат с сестрой, между которыми нет ни тайн, ни обманов. Поэтому я хочу, чтоб вы знали, что после развода я чувствовал себя ужасно. Я не узнавал мира вокруг себя. У меня было темно в глазах. Я пуговицы не мог застегнуть.

Рахель. Не надо продолжать.

Лейзер. Меня поместили в сумасшедший дом. они вылечили меня, но и теперь мне иногда бывает очень скверно.

Рахель. Вы напрасно мучаете меня. Я все об этом знаю. И меня это нисколько не смущает.

Лейзер (тихо) . Что вы знаете?

Рахель. Все, о чем вы рассказываете. Это заставляет вас снова страдать, но это совершенно ни к чему.

Лейзер. Откуда вы знаете?

Рахель (неуверенно, с некоторым опасением) . Саймон…

Лейзер. Он рассказал вам? Обо всем?!

Рахель (помедлив) . Да. Может, налить вам еще чашечку чаю?

Лейзер (смотрит на нее долго и пристально, словно старается разглядеть ее сквозь тьму. Вытягивает шею, чтобы лучше видеть, свет лампы падает ему на лицо. Он говорит тихо) . Это нехорошо, когда о ком-то рассказывают за его спиной. Тем более, такие вещи… Это двое против одного. Это… Это означает — выставить человека на посмешище. Это все против одного.

Рахель (громко и раздраженно) . Ничего подобного! Он мой брат. Он — мой брат, понимаете? (Замолкает и прибавляет совсем другим тоном.) Я налью вам еще чаю.

За стеной раздаются звуки рожка.

Лейзер (тихо, со сдержанным бешенством) . Это что?

Рахель. Что?

Лейзер. Кто-то играет. Как будто в стене. Как будто труба… Но это не труба.

Рахель (словно обрадовавшись перемене темы разговора) . А, это хозяин дома Бени Альтер. Он немного странный человек, но очень славный. И чувствительный. Он любит чинить обувь, И это не просто так, это у него идеология. По его мнению, люди должны вернуться к здоровому образу жизни и заниматься тяжелой работой. Вернуться к земле. Это интересная мысль, не правда ли?

Лейзер. Но сейчас он не чинит обувь, он играет на трубе.

Рахель. Да, он любит играть на трубе.

Лейзер. И он богат!

Рахель. Говорят, его родители были очень богатые люди — там, до войны. Но он совсем не богат. У большинства его жильцов денег больше, чем у него самого.

Лейзер (переходит к делу, которое в действительности больше всего его волнует) . Я надеюсь, вы простите меня, если я задам вам один вопрос. Говорят, что женщин об этом не спрашивают. И все-таки — сколько вам лет?

Мелодия обрывается.

Рахель. Простите?