Вадим Михайлин - Бобер, выдыхай! Заметки о советском анекдоте и об источниках анекдотической традиции

Берут у Пятачка интервью. «Скажите, а кем был ваш дедушка?» (исполнитель, понуро): — «Отбивной…» — «А отец?» (Исполнитель гордо поднимает голову и улыбается): — «Шашлыком!» — «А кем вы сами хотели бы стать?» (Исполнитель, снова понурившись): — «Космонавтом…» — «А что так невесело?» (Исполнитель кротко поднимает глаза на воображаемого собеседника): «Боюсь, в тюбик не влезу…»

Впрочем, фатализм и комплекс жертвы — не единственные черты Пятачка, которые активно работают в русском зооморфном анекдоте. Вот анекдот, пародирующий склонность этого мультипликационного персонажа к автокомментированию:

Приходит Пятачок к Кролику и говорит: «Знал бы ты, Кролик, как мне трудно живется. Представляешь, я все время сам с собой разговариваю!» — «Ну и что? Ты же один живешь. Разговаривай сколько угодно, ты ж никому не мешаешь». (Исполнитель устало вздыхает): «Знал бы ты, Кролик, какой я нудный…» Точно так же и Винни-Пух иногда разбавляет брутальность и запредельный эгоизм элементарной бытовой глупостью:

Стоит под деревом сортир — старый, полуразвалившийся. Открывается дверь и вываливается Винни-Пух, весь в говне. Пятачок (исполнитель устало вздыхает): «Винни, а ты вообще пчел от мух отличаешь?»

Стоит перед зеркалом Винни-Пух и водит по зубам напильником. И говорит: «А знаешь, Пятачок, все-таки это были неправильные пчелы. И мед у них был неправильный. А вообще, в следующий раз, как начну эпоксидку жрать, ты меня останавливай».

Иногда в анекдоты про Винни-Пуха вторгаются персонажи из других серий — как правило, тоже достаточно однозначные:

Идут Винни-Пух и Пятачок в гости к Кролику. Походят к норе, зовут, а оттуда выглядывает Удав. «А где Кролик?» — «Уехал». — «А когда вернется?» — «Не знаю. Но к ужину его точно не будет».

Анекдотов по мотивам мультсериала «38 попугаев» (1974–1991) Ивана Уфимцева не слишком много, и они, как правило, достаточно простые и строятся, как и сами мультфильмы, на обыгрывании какой-нибудь элементарной фразы, произнесенной персонажем с жестко заданными характеристиками. Удав в этих анекдотах, вероятнее всего, представляет собой результат скрещивания исходного анимационного персонажа, спокойного и рассудительного, с фоновой памятью об Удаве Каа из мультфильмов про Маугли (пять выпусков, 1967–1971) Романа Давыдова: также спокойного и рассудительного, но куда более умного и — при случае — крайне опасного. Так же, как в случае с Винни-Пухом и Евгением Леоновым, удав — ключевой персонаж этой серии — и не в последнюю очередь обязан своим анекдотическим успехом узнаваемой манере речи Василия Ливанова. Ключевым элементом исполнения анекдотов «про Удава и Мартышку» (а в качестве постоянного спарринг-партнера Удав общается именно с ней) является умение изображать специфические интонации и тембр ливановской озвучки. Так, следующий анекдот, как правило, рассказывается «на два голоса», поскольку «включает Удава» исполнитель только на последней реплике:

Нашли звери в лесу шприц и решили ширнуться. Вопрос — куда. Слоненок говорит: «Надо в ногу, там вены толще». Мартышка: «Нет, в руку! Нет, в руку! Я в кино видала!» Удав (исполнитель меняет интонацию на протяжную «наркоманскую», с ливановской хрипотцой и гнусавинкои): «Ка-акие руки!.. Ка-акие ноги!.. Я одна сплошная вена!»

Впрочем, существуют анекдоты, напрямую отсылающие к мультсериалу Романа Давыдова:

Приходит Багира к удаву Каа и говорит: «А знаешь, о мудрый Каа, что Маугли называет тебя земляным червяком?» (Исполнитель смежает веки, потом медленно приподнимает их, изображая узнаваемую манеру мультипликационного персонажа): — «Знаю!» — «А знаешь ли ты, о великий Каа, что он называет тебя еще одним словом, чисто матерным?» (Исполнитель резко открывает глаза и переходит на подчеркнуто бытовую констатирующую интонацию): «Ну что ж поделаешь, если похож…» Еще один мультфильм, оказавшийся крайне продуктивным для последующей анекдотической переработки и породивший самостоятельную серию — это «Добро пожаловать!» Алексея Караева, снятый уже в 1986 году. В смысле временной привязки он также весьма информативен, поскольку дает представление о том, как выглядела живая традиция производства анекдотов под занавес советской традиции. В мультфильме рассказана в общем-то незамысловатая история о том, как лось согласился подвезти жука, и как постепенно на рогах у него поселилась целая колония маленьких и больших — вплоть до медведя — животных, насекомых и птиц, которые постепенно начинают считать эти рога своей собственностью и всячески помыкать лосем. В конце концов лось просто сбрасывает рога и уходит. Сама по себе дидактическая направленность этого сюжета, взятого из стихотворной сказки американского детского писателя Теодора Гайзела Зойса, вполне «монтировалась» бы с советской мультипликационной традицией — если бы не выраженный индивидуалистический пафос. По сути, рассказанная в фильме история по заложенному в ней месседжу диаметрально противоположна популярному в СССР мультфильму Владимира Полковникова «Муравьишка-хвастунишка» (1961), снятому по сказке Виталия Бианки «Как муравьишка домой спешил», где самые разные насекомые помогают муравью вернуться домой до захода солнца.

Но спровоцировал появление серии анекдотов про лося не индивидуалистический пафос как таковой, тем более что именно в этом ключе сюжет о муравье, возвращающемся домой, уже был переосмыслен незадолго до появления «Добро пожаловать!» Его ироническое прочтение было предложено в 1983 году в мультфильме «Путешествие муравья» Эдуарда Назарова. Достаточно сказать, что ключевой фразой этого анимационного фильма вместо прежней «Сделайте одолжение, войдите в положение…» стала другая: «А то укушу!». Мультипликационный фильм Алексея Караева стал прототекстом для целого анекдотического микрожанра в силу двух основных причин: образа протагониста и общего визуального решения всей ленты.

Лось в мультфильме не просто добрый. Это предельно вежливый интеллигент, который больше всего на свете боится кого-нибудь обидеть и в этом смысле представляет собой доведенный до логического предела аналог Кролика из мультфильма «Винни-Пух идет в гости» — с той разницей, что Кролик все-таки проявляет характер, а под конец и вовсе готовится наказать Винни-Пуха за эгоизм. Лось же после той вакханалии, что учинили у него на рогах самозваные гости, в финале уходит из кадра, оглядываясь и бормоча под нос: «А все-таки неловко как-то получилось… Неловко-то как…» Внешность лося должна отсылать советского зрителя к образу хиппующего семидесятника, пацифиста и любителя психоделии и травки, который к середине 1980-х несколько повзрослел, но, по сути, остался все тем же Flower Child. Он ходит, вяло выбрасывая вперед длинные гибкие ноги, у него нелепая бородка, длинное ленноновское лицо и огромные рога на том месте, где у человека был бы хипстерский хайр. Он явный вегетарианец, а на грибы смотрит с каким-то излишне восторженным чувством предвкушения. Он склонен к созерцательности и «подвисанию» — и ужасно не любит ружейной стрельбы. Этот образ усилен авторами фильма за счет контрастного противопоставления всем остальным персонажам — жуку, пауку, дятлу, белке с ее многочисленным семейством, рыси, медведю и прочим, — которые показаны как некая коллективная пародия на советского обывателя: нахального, трусливого, скандального, пытающегося присвоить все, на что упал глаз, неумного манипулятора и ненавистника любых проявлений индивидуальности.