Стас Атасов - Книга анекдотов «Красный день календаря» (анекдоты, рассказываемые по праздничным датам)

– Пиво – это верное доказательство того, что бог есть, что он нас любит и хочет, чтобы мы были счастливы…

Армянское радио спрашивают:

– Можно ли на Пасху яйца красить кисточкой? Ответ:

– Можно, если вы не боитесь щекотки.

– Скажите, бог есть?

– Бога нет.

– А когда будет, не подскажите?

– Представляешь! Пошел на Пасху в церковь, а там какая-то баба прямо во время службы сигарету закурила! У меня чуть пиво из рук не выпало!

Приходит мужик к врачу, тот ему раскрашивает яйцо зеленкой, пишет что-то в медицинской карте и отправляет в следующий кабинет. Там врач красит второе яйцо йодом, тоже пишет что-то и отправляет обратно. Мужик в недоумении открывает свою карту, а там написано:

– Христос воскресе!

– Воистину воскресе!

У мyжика бессонница. Лежит в кpовати и дyмает:

«Есть бог или нет? Или все-таки – есть? Или все-таки – нетy?.. Или есть?..»

Вдpyг голос свеpхy:

«Hетy меня, HЕТУ! СПИ!»

Пасхальный:

Не яйца красят человека, а человек – яйца.

Брежнев на Пасху чапает по коридору. Навстречу ему идет мужик и говорит:

– Христос воскрес!

Брежнев кивает и топает дальше. Навстречу еще один мужик:

– Христос воскрес!

– Спасибо! Мне уже сообщили.

И говорит Иисус:

– Кто без греха, пусть первым бросит в нее камень. Мимо проносится булыжник. Иисус:

– Мама, опять вы со своим непорочным зачатием все испортили.

В канун Пасхи интуристы-романтики в русской глубинке пьют чай у гостеприимных хозяев. Один из иностранцев спрашивает у хозяйки:

– А кте ше фаш муш?

– Красит яйца.

– Оу, рашн хип! А как он это телаэт?

– Варит краску и опускает яйца в кипяток.

– Оу, рашн йог!!!

Гражданская война, голод, холод. Заходит к Ленину Дзержинский и видит: сидит Ленин и пьет чай вприкуску. Феликс Эдмундович говорит:

– Владимир Ильич, а почему вы сахар в стакан не положите и не размешаете?

Ленин:

– Фегикс Эдмундович! Не гаствогяется больше.

На дворе семнадцатый год. Один матрос названивает в Смольный. Накручивает ручку телефона, как стартер. И орет в трубку:

– Алло, алло, это Смольный?

В ответ горбовая тишина. Он снова за ручку и снова орет:

– Алло, это Смольный, я спрашиваю.

И снова тихо, тихо. Он уже не выдерживает и чуть ли не матом орет:

– СМОЛЬНЫЙ ДАЙТЕ!!!

В трубке заспанный голос Ленина:

– Алло, Ленин на проводе.

– Ильич, а ну мотай с провода, мне в Смольный позвонить надо.

В военном училище идет принятие присяги. Над входом в здание висит лозунг: УЧИТЬСЯ, УЧИТЬСЯ И УЧИТЬСЯ! Молодой солдат дает присягу:

– Я буду служить и следовать высказыванию великого Ленина. Он говорил, – поднимая глаза на лозунг, – учиться, учиться и учиться.

В углу стоит старичок и говорит:

– Да он просто ручку расписывал.

Ленин утром кричит жене, возившейся на кухне:

– Наденька! Где мои трусики?

– Ночью приходил Бонч-Бруевич и унес их для музея революции.

Вопрос из анкеты для поступления на работу, для евреев:

«Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить».

(Нужное подчеркнуть.)

Смольный. На посту стоит молодой матрос с гордо поднятой головой. К нему подходит товарищ Ленин. Интересуется, как дела, как то да се. Женат ли молодой матрос. Тот с гордостью отвечает:

– Да, Владимир Ильич, вот недавно женился, и уже родился мальчик. Назвали в вашу честь, Володей.

Ленин интересуется:

– А из какого класса жена-то ваша будет?

– Из пролетариата, – отвечает матрос.

– Вот-вот, батенька, и я говорю, что именно пролетариат в первую-то очередь и стоит трахать.

Ленин в детстве терпеть не мог манную кашу. Чего только ни выдумывали родители, чтобы он ее съел, ну хотя бы несколько ложечек! Так и говорили, впихивая Володе ложечку за ложечкой:

– За маму! За папу! За веру! За царя! За отечество!

Hа маму и папу Володю еще хватало. А вот веру, царя и отечество он очень сильно возненавидел…

Воскрес Ленин, посмотрел, что творится вокруг, почитал газеты и новые книги и исчез. Нашли его с чемоданчиком на вокзале, спросили:

– Куда вы, Владимир Ильич?

– В эмигхацию, батенька, в эмигхацию! Все надо делать с самого начала!

– В гробу я его видал! – раздраженно сказал турист, выходя из мавзолея.

Горький звонит Ленину в Кремль:

– Владимир Ильич, вот задумал я написать роман о героях революции, да забыл, как пишется слово педераст, через «а» или через «о»?

– Как же вы, батенька, смогли забыть такое архиважное слово для нашей партии? Да-а-а, я всегда говорил: «Учиться, учиться и еще раз учиться!»

На кануне взятия Зимнего дворца в кабинет Ленина заходит один матрос и говорит:

– Владимир Ильич, вы знаете, мы выяснили, что Зимний недоступен.

На что Ленин ответил:

– Зимний кгасив, как женщина, а где вы видели непгиступную женщину? Пгосто ее надо бгать штугмом.

Идет по вокзалу Надежда Константиновна с огромным чемоданом в руках, тащит его еле-еле, а навстречу ей вышагивает жандарм. Подходит к ней и спрашивает:

– Надежда Константиновна, а что у вас в чемодане?

– Да так, тарелки.

– Так много?

– Сколько есть.

Жандарм берет чемодан и об землю, а оттуда доносится:

– Дзынь-дзынь, тгам-тагагам.

В Петрограде на Финляндском вокзале на броневичок забирается невысокий мужик, мнет в руке кепку и обращается к толпе:

– Люди добрые! Сам я не местный, только приехал из Швейцарии, живу в шалаше…

Конспиративная квартира большой рабочей семьи. Сегодня здесь ночуют Ленин и Крупская. Среди ночи Надежда Константиновна тихо шепчет:

– Володя, давай, а?

– Неудобно, Наденька, услышат ведь.

– Ну а мы потихоньку, Володя.

– Нельзя, здесь ведь дети спят.

– Черт с ними, мне очень хочется.

– Ну ладно, только тихо-тихо: «Вихри враждебные веют над нами…»

Приходит Вовочка домой из школы, а там все грустные сидят. Он спрашивает:

– Что случилось?

– Сашенька опять в царя стрелял.

Приходит Ленин к Дзержинскому и спрашивает:

– А скажите-ка, дорогой Феликс Эдмундович, у вас ноги волосатые?

– Да, Владимир Ильич, волосатые. Ленин, царапая что-то в блокнотике:

– Так и запишем: Дзержинскому валенки не выдавать…

Ленин с Крупской сидят и пьют чай, вдруг на лестнице раздается страшный грохот и лязг.

– Наденька, кажется, в пгихожей упал несгогаемый шкаф…