Нина Цуканова - Цирк уродцев

– Эй, вы! – да она просто бог общения: – Почему куратор не хочет меня назад брать?

– Хочешь честно, Габи? Я б тоже не взял.

– Почему? – закатила глаза девчонка: – И че мне, блин, делать?

– А что ты хочешь? Ты что могла, уже сделала. Тебе теперь, чтобы вину свою загладить, не в ученики, а в слуги пойти нужно: кофе по утрам готовить, сапоги чистить, тапочки приносить…

– Ну уж нет! – взорвалась девица: – я не намерена так унижаться! Я хочу к себе нормального уважительного отношения!

– А ты его заслужила? – сухо осведомился я: – К тебе было нормальное отношение, но ты пришла и повела себя по-свински. Ты сделала все, чтобы твой учитель от тебя отказался, а теперь удивляешься, что он не хочет взять тебя обратно. Заслужила, Габи.

Я развернулся и ушел. Габи молчала. Видимо, мыслью по голове попало… Потом она опустилась на лавку и принялась что-то писать в своем блокноте.

***

– Лукас, ну открой уже! – раздраженно бросил я, отлепляя голову от подушки.

– Сам открывай! – отозвался инспектор от умывальника, старательно сбривая щетину кинжалом.

Я, горестно вздохнув, поднялся, сунул ноги в ботинки и, надев рубашку, подошел к двери. Если это опять Габи, я ее даже на порог не пущу.

Я откинул крючок и, придав лицу серьезное выражение, встал в дверном проеме.

Первым делом Габи вручила мне одноразовый бумажный стаканчик с дешевым кофе и… пару белы тапочек с символикой соседнего постоялого двора "Дикий вепрь". Затем, глянув в блокнот, села на корточки и принялась тряпкой размазывать пыль по моим ботинкам, исподлобья с презрением глядя на меня и посылая лучи ненависти.

– Что ты делаешь? – выдавил я, как только вышел из оцепенения.

Габи покосилась на лежащий рядом блокнот.

– Готовлю кофе. Приношу тапочки. Чищу сапоги, – ответила девиза таким тоном, к которому явно не хватало добавить "ты тупой, что ли? сам не видишь?"

Я пригляделся к блокноту. Да, реально прям так и написано!..

– И кто тебя такому надоумил?

– Это вот он, – Габи беспардонно указала пальцем на Лукаса.

– Видимо, ты никогда раньше этого не делала, – я поморщившись, отступил на пару шагов от тряпки в Габиных руках.

– А вы, можно подумать делали, – буркнула девица, бросив тряпку.

– Еще как делал. Чего я только не делал в своей жизни, – я кинул Габи медную монетку: – А тапки в "Диком вепре" украла?

– Какая разница? – огрызнулась та.

Я вздохнул:

– Ну и чего тебе нужно?

– Мне нужно место ученицы.

– А мне не нужна такая ученица!

Габи сглотнула, поморщилась и, с трудом переступая гордость, опустилась на колени (!!!):

– Ну пожалуйста! Возьмите хотя бы слугой! Я готова на все…

– Слугой возьму! – живо согласился я, душа мстительную ухмылку: – До какой степени – на все?

– На все! – рявкнула Габи: – Хоть через постель!

Я поперхнулся:

– Габи, я тя умоляю! Не льсти себе! Картошку на привалах чистить будешь.

Я повернулся к окну и отошел от двери:

– Хорошо. Беру тебя в ученики с испытательным сроком в неопределенный период. Сколько – решу сам, глядя на твое поведение. Делать будешь все, что я прикажу: и не факт, что это будет что-нибудь интересное и приятное. Ну и иногда, если заслужишь, буду учить чему-нибудь магическому.

Габи поднялась и вздохнула.

– Что ж. Я это заслужила.

*выдержка из дневника Габи*

Я сделала, как сказал тот дядька. Это сработало, куратор взял меня назад.

Когда был привал, меня заставили чистить всю картошку. А сами стали все и смотрят! Интересно, блин! А сегодня, между прочим, воскресенье! Даже если б я по шестидневке училась, у меня должен был быть выходной.

Мне уже нравилось, как было раньше, тогда бы все вместе чистили. И можно было бы вообще не чистить, а только делать вид.

+++

Я взял черпак и помешал варево в котле. Да-а, картошка была почищена великолепно: половина шкуры была оставлена полосами, как у зебры. Порезана она была только напополам и от черпака всплывала здоровыми айсбергоподобными глыбами. Да уж! С Габиным мастерством приготовления пищи придется поработать.

– Давайте тарелки, – сказал я и, спохватившись добавил: – Габи, у тебя посуды нет, я так понимаю?

– Есть, – гордо ответила девчонка, подставляя объемистую деревянную миску. Я осуждающе покосился на выжженое изображение кабанчика с гордой подписью "Дикий вепрь" на донышке.

Когда мы сели есть, первой же ложкой я зацепил… волос!

– Лоренц! Чтоб тебя!

– Что случилось? – безразлично поинтересовался мистик.

Я предъявил ему находку.

– С чего ты взял, что это мой? Можно подумать, кроме меня к котелку никто не подходил…

Я подцепил волосину за кончик и вытянул из тарелки без малого на длину руки. Лоренц покосился на Ингу, с каштановыми, едва доходящими до плеч волосами, на Габи – без комментариев – и, цокнув языком, бросил "ну извини", выхватил у меня волосину и отправил в костер.

Габи принялась остервенело копаться в тарелке, но, не найдя ничего подозрительного, успокоилась и принялась за еду.

– Да ладно тебе! – улыбнулась Инга, поглядев на меня: – Относись к этому проще: как к какой-нибудь необычной приправе… К тому же, все равно все прокипятилось, так что бояться нечего!

Голод все-таки пересилил брезгливость.

Ненавижу! Ненавижу длинные волосы!

– Лоренц, почему ты их просто не обрежешь? Самому ведь неудобно, наверное…

– Боевые маги не стригут волос, – пафосно ответил тот, запуская руку в волосы и пропуская их между пальцами. Эффект немного смазался, потому что к середине длины волосы свалялись, и руку пришлось выпутывать.

Я, поморщившись, отвернулся:

– Скажи еще, в них, как в подоле твоей рясы, смысл есть…

– Еще как есть! – хохотнул мистик.

– Тварям голову атаковать сложнее?

– Ну, и это тоже. А так, в быту очень практично: например, ими лицо можно закрыть, когда спишь, чтобы свет в глаза не попадал; летом, в жару, чтобы шея и плечи не обгорали; еще они очень теплые: при необходимости, зимой без шапки ходить можно…

– А еще, повсюду оставлять частички себя, – буркнул я: – Ох, дождешься, Лоренц! Насобираю твоих волос и куклу Вуду сделаю…

°°°

Неловко соскочив с облучка на постоялом дворе, Инга подвернула ногу.

– Ну что, доктор? – шутливо поинтересовалась торговка у задумчиво рассматривающей ее ногу Габи.

Ученица мистика приняла максимально серьезный вид и трагически возвестила:

– Придется ампутировать.

– Придется что?

– Ну, отрезать то есть, – на секунду выйдя из образа, в полголоса пояснила она.