Терри Пратчетт - Незримые Академики

– Э… и да и нет, сэр. По сути, это значит, что сто процентов просто станут больше, хотя останутся ста процентами. И потом, есть предел тому, с какой скоростью человек может бежать и как высоко прыгать. Я просто хотел уточнить.

– Хорошее уточнение, молодец, – ответил Чудакулли и немедленно двинулся дальше. Он обвел взглядом окружающих. – А, мистер Навроде. Я так понимаю, что ничего не могу сделать, чтобы вы вошли в команду? Сын Дэйва Навроде, играющий за «Незримых Академиков», – это было бы изрядное перо в нашу шляпу. И я вижу, что мой коллега профессор Ринсвинд весьма остроумно воткнул в свою шляпу белое.

– Сэр, вы ж знаете, что я в безвыходном положении, – пробормотал Трев.

– Да, твоя старушка, – понимающе кивнул Чудакулли.

– Я ей обещал, – сказал Трев. – Конечно, она уже умерла, но я все-таки уверен, что она за мной следит, сэр.

– Что ж, это очень мило и делает тебе честь. Что еще нужно сказать? Сейчас подумаю. Ах да, господа, – миссис Уитлоу, поскольку таково ее обыкновение в подобных случаях, нарядила своих девушек в подобающие костюмы. Они будут подбадривать нас, стоя на боковой линии… – Его лицо превратилось в бесстрастную маску, когда он продолжил: – Миссис Уитлоу, как ни странно, с большим энтузиазмом и массой сил принимает участие во всем этом. Насколько мне известно, они собираются высоко задирать ноги, но если вы будете осторожны и не станете чересчур глазеть по сторонам, вы наверняка не увидите ничего такого, что вас смутит.

– Прошу прощения, сэр, – сказал Ринсвинд. – Правда, что некоторые игроки из «Анк-Морпорк Юнайтед» – это просто головорезы из Толпы?

– Да, эти парни могут быть крутоваты… – начал Чудакулли.

– Простите, сэр, это правда, – перебил Трев. – Я бы сказал, что примерно половина из них – честные ребята, а остальные – просто сукины дети.

– Но я надеюсь, что мы победим, – жизнерадостно произнес Чудакулли.

– Также я бы хотел сказать несколько фраз, прежде чем мы отправимся, сэр, – сказал Натт. – Несколько советов. В те дни, когда я научил вас всему, что знал, я и сам не знал, откуда все это знаю. Как вам известно, я орк, но, кем бы все мы ни были, мы – команда. Таким образом, вы играете не как отдельные личности, а как команда. Если не ошибаюсь, фон Ханденбрау в своей книге сказал…

– Боюсь, у нас не так много времени, чтобы пробраться через толпу, – вмешался Чудакулли, который этого ожидал. – Спасибо, мистер Натт, но я думаю, что нам пора.

Те, кто смотрел сверху, увидели бы, как переполненные городские улицы колебались, пока красная гусеница – команда «Незримых Академиков» – продвигалась к полю. Слышались одобрительные крики и шиканье, а поскольку это был Анк-Моркпорк, то и другое поочередно издавали все зрители.

Когда младший констебль Флюорит и еще двое троллей с трудом открыли ворота, на которые снаружи давило множество тел, шум напоминал гигантский звуковой молоток. Тролли проложили для волшебников дорогу с деликатностью и осмотрительностью, которые сделали полицейский контроль над толпой притчей во языцех. Волшебники оказались на отгороженном и тщательно охраняемом пятачке, в центре которого стояли аркканцлер, раньше известный как декан, «Анк-Морпорк Юнайтед» полным составом и его светлость герцог Анкский, командор городской Стражи сэр Сэмюэль Ваймс, и лицо у него было точь-в-точь прокисшее молоко.

– Какого черта вы, клоуны, собираетесь устроить в моем городе? – поинтересовался он и посмотрел на Витинари, который сидел в своей ложе в середине трибуны, после чего повысил голос: – Я целый месяц носился как ненормальный, чтобы добиться заключения Кумского договора, и вдруг в тот самый момент, когда тролли и гномы уже готовы пожать друг другу руки и стать добрыми друзьями, вы начинаете еще одну Кумскую долину?

– Да перестань, Сэм, – сказал Чудакулли. – Это всего лишь веселый выходной.

– Очередь тянется до ворот. До городских ворот, смею заметить. Где тут магия?

– Нигде, Сэм, насколько мне известно. Никакого волшебства на игре не будет, это было оговорено и утверждено, и де… – Чудакулли сглотнул, – … аркканцлер Коксфорда несет ответственность за приглушение магического поля на стадионе.

– Тогда вот что я вам скажу, – продолжал командор. – Никто из моих стражников не ступит на поле, что бы ни произошло. Я ясно выражаюсь?

– Ясно как день, Сэм.

– Прошу прощения, аркканцлер, но сейчас я не Сэм, а командор городской Стражи, если вам не все равно, – сказал Ваймс. – Весь город, черт его подери, – это катастрофа, которая ожидает повода, чтобы… нет-нет, это катастрофа, которая уже разразилась, и все, что сегодня случится плохого, очень быстро станет еще хуже. И я не хочу, чтоб потом говорили, что от Стражи были проблемы. Честное слово, Чудакулли, я от тебя этого не ожидал.

– Сейчас я аркканцлер, – холодно отозвался тот.

– Насколько я знаю, – продолжал Ваймс, – это разборка между двумя бандами. Ты знаешь, в чем заключается моя работа, аркканцлер? В том, чтобы поддерживать порядок, и вот тебе мое честное слово, я бы арестовал всю вашу гоп-компанию, только его светлость не позволит.

Чудакулли кашлянул.

– Могу я принести свои поздравления, сэр, по поводу отличной работы, которую вы проделали в Кумской долине?

– Спасибо, – ответил Ваймс. – Я так думаю, вы понимаете, как я рад видеть, что вы тут завязали еще одну войну.

Командор повернулся к аркканцлеру Генри:

– Приятно видеть и вас, сэр [18], приятно знать, что вы продвигаетесь по лестнице. Я официально заявляю вам, что складываю закон к вашим ногам, и вы в качестве судьи должны его принять. За этой чертой футбол, но выйди за черту – и там буду я.

Он вновь повернулся к Чудакулли:

– Знай край да не падай, аркканцлер.

Он вышел, и стражники зашагали следом.

– Подозреваю, в последнее время у командора слишком много дел на уме, – бодро сказал аркканцлер Генри и вытащил часы. – Я бы хотел поговорить с капитанами команд.

– Я один из них, – ответил Чудакулли.

Из рядов «Юнайтед» кто-то вышел.

– Джозеф Боров, из команды «Свиноедов». Капитан, за мои грехи.

Боров протянул руку Чудакулли и, надо отдать ему должное, почти не поморщился, когда ее крепко стиснули.

– Ну, господа, – сказал бывший декан, – я уверен, что вы знаете правила, мы не раз их разбирали. Я хочу хорошей честной игры. Один долгий, э, свисток означает, что я прерываю игру в связи с нарушением, травмой игрока или любой другой причиной, пусть даже известной только мне. Один более долгий свисток или, скорее, гудок означает конец одного тайма и время подкрепиться, после чего игра продолжится. Во время перерыва, насколько мне известно, по полю маршем пройдет анк-морпоркский аккордеонный оркестр, хотя я и полагаю, что эти штуки посланы нам во испытание. Также напоминаю вам, господа, что после перерыва вы меняетесь воротами. Пожалуйста, донесите до своих команд, что ворота, в которые они целятся, не должны находиться у них за спиной. Если я увижу серьезное нарушение, игрок будет удален с поля. Еще более долгий свисток, который, насколько я понимаю, будет продолжаться, пока я не выдохнусь, означает конец игры. Напоминаю вам – как уже напомнил нам командор Ваймс, – что в пределах этих четырех, еще свежих, меловых линий я обладаю властью, которая уступает лишь божественной, да и то не факт. Если в какой-то момент станет ясно, что правила непрактичны, я их изменю. Когда я дуну в свисток, то подниму жезл и произнесу заклинание, которое предотвратит дальнейшее применение магии в пределах этих освященных линий вплоть до конца игры. Все ясно?