Лев Корчажкин - Хуторяне XXV века. Эпизоды 1-20

Пластиковая спина с эмблемой Мирового Информационного Фонда в виде стилизованного золотого паука на секунду замерла. Верхняя часть корпуса повернулась в сторону Ивана и из динамика раздался ответ:

– Должен отнести вопрос к разряду не поддающихся осмыслению и потому уничижительному. Обязан доложить о попытке уничижения и унижения.

– Иди, докладывай! – в сердцах сказал Иван, – да поторопись, а то у нас сегодня день бесплатных пинков.

– Обязан доложить об угрозе физического воздействия, уничижения, унижения и уничтожения – повторил ЭДИП и вышел.

– Зачем ты с ним так, он же ящик безмозглый, к делу тяжелому не по своей воле приставленный, – сказала Марья Моревна.

– А затем, что я уже раз сто калитку чинил с тех пор, как его научили входить, а того, что калитки в разные стороны открываются, не запрограммировали. Раньше газеты в ящик за забором клали, а как приняли декрет об обязательном подтверждении в получении путем пальцеприлагания, так он и ломает.

– В этот раз, когда входил, не сломал, – повторил старичок Прохор.

– Теперь совсем ломать не будет, – сказал Батя, передавая письмо Василисе, – на, прочти.

Письмо было из центрального офиса почтовой компании. В нем сообщалось, что для исполнения пожеланий многочисленных домовладельцев в программу ЭДИПов добавлена опция открывания калиток во внутрь.

– Выбор направления открывания определяется самим автоматом путем моментального анализа сопротивления. Никаких дополнительных знаков, указывающих направление открывания калиток, на входе не требуется, – прочитала Василиса.

– Вот какие умельцы, – покачал головой старичок Прохор, – и в какую сторону открывать сами понимают!

– Только обидчивые какие-то, – сказал Иван, возвращаясь к телевизору.

– Тут и об этом написано, – Василиса перевернула страницу, – вот: для пополнения информации о частных предпочтениях получателей корреспонденции в целях улучшения их обслуживания в программу внесены более чувствительные настройки на интонации, тембр голоса и многие другие параметры домовладельцев.

– Ну, теперь понятно, – ответил Джон, – у кого эдиповы комплексы, а у кого ЭДИПовы программы.

Он потряс своего подметальщика за лапки, посмотрел на груду фарфоровых осколков, до сих по не убранных, и спросил:

– Что с этими бездельниками делать будем?

– И с мухами, – добавил старичок Прохор, глядя на потолок, у которого носилась уже целая туча черных больших мух.

Джон поставил своего подметальщика на пол, показал ему пальцем на мух под потолком, и скомандовал:

– Убрать!

Подметальщик прижался к полу, сложил лапки на спинке, но остался неподвижен.

– Не слушается, – удивленно произнес Джон.

– Это какой-то бунт машин, – сказал старичок Прохор, шурша газетой со своей лавки.

– Ладно с мухами, давай телевизор починим, – позвал Джона Иван, – я неисправность нашел, осталось контакты восстановить.

Джон и Иван занялись телевизором. Оставшийся возле них ВУмник старательно подавал инструменты и держал фонарик, освещая через снятые планки черное чрево аппарата.

– Зачем ему так много мозгов, если мы от него только прогноз погоды и ждем? – спросил Иван, имея в виду телевизор.

На его риторический вопрос никто отвечать не стал.

– Я понял, почему он чашки раздолбал, – сказал Джон, глядя на осколки у стены – Василиса ему во второй раз сказала убить не муху, а насекомых. Вот он на нарисованные бабочки и нацелился. Учить их надо.

– Да, у этого мозги лишние, а у тех – не хватает, – сказал Иван, засовывая отвертку в телевизор.

Бах! раздалось от стола.

– Попал! – воскликнула Марья Моревна

– Убил! – захлопала в ладоши Василиса.

Батя поднял широкую ладонь, под которой оказалась раздавленная черная муха, и наклонился к столу:

– Ну-ка, дочка, принеси лупоглаз!

Василиса резво сбегала к сундуку и вернулась. Батя прищурил один глаз, а вторым принялся рассматривать раздавленную муху.

– Готово, должен заработать, – сказал Иван, с помощью Джона возвращая телевизор на стенку, – где пульт?

Старичок Прохор, не отрываясь от газеты, вытащил пульт из кармана и протянул, не глядя, Ивану.

– Да, не будет она больше работать, – произнес Батя.

– Да не она, а он, телевизор, – поправил Батю Иван, – почему не будет? Сейчас включим.

Иван нажал на кнопку, телевизор зашипел, настраиваясь на каналы, в объемном экране замерцали звездочки и искорки.

– А я не про ящик, я про нее, – сказал Батя.

– Про муху? – спросил Иван.

– Не муха это, – произнес Батя, откладывая лупоглаз, – а хрень автоматическая назначения неизвестного.

– Да ну! – удивились Иван с Джоном, с двух сторон подходя к Бате.

Василиса тоже приподнялась со своего стула и легла грудью на стол, чтобы поближе рассмотреть черную пыль перед Батей.

Джон посмотрел в лупоглаз, потом передал его Ивану.

– Да, – согласился Иван, – ничего живого. Микросхемки на микробатарейках.

– А какие манипуляторы, как волоски, – добавил Джон.

– Изящная работа, – сказал Батя.

– Но зачем? – спросила Василиса.

– А затем, что почтальонов оскорблять не надо, и газеты вовремя получать, – прокашлял с лавки старичок Прохор. – Вот тут черным по белому написано, что и не мухи это вовсе. А в порядке эксперимента выпущены в автономный полет модернизированные уборщики хлама атмосферного мелкого. Вот как теперь пыль именовать следует – хлам атмосферный мелкий.

– Тогда все понятно, – сказал Джон, разгибаясь.

Он подошел к своему подметальщику, присел возле него и погладил по спинке:

– Ты-то сразу понял, что это не мухи, а микроавтоматы. На своих рука не поднимается.

– Так и есть, – сказал Иван, – нас еще в школе учили, что домовые автоматы имеют блокировку против команд или случайных сигналов, направленных на уничтожение других автоматов. Это из-за того, что им приходится в тесном контакте друг с другом работать без присмотра, а научить всех понимать, что другие делают – сложно для таких небольших габаритов. Так вот, чтобы не учить, решили просто запретить физический контакт. Толерантность, одним словом.

– А гудят все-таки препротивно, – пожаловалась Марья Моревна, закрывая уши ладонями.

– Сделай звук погромче, – посоветовал старичок Прохор, с любопытством глядя в телевизор.

Он поерзал на лавке, устраиваясь поудобнее, и позвал:

– Марья Моревна, иди сюда. Твоя передача – кулинарная,

– А то и правда, совсем забыла, захлопоталась! – воскликнула Марья Моревна, усаживаясь рядом с Прохором.

В телевизоре медленно поворачивался великолепный, украшенный кремом, взбитыми сливками, ягодами и чем-то еще по виду вкусноты неописуемой огромный торт. От экрана медленно поплыл аромат ванили, клубники, арбуза и цветов.