Лев Корчажкин - Хуторяне XXV века. Эпизоды 1-20

Все замолчали. Джон тихонько пересел на лавку к старичку Прохору, наклонился к самому уху, спросил:

– Я что-то совсем ничего не пойму, дед Прохор. Государственные дела разве в вашей избе делаются. Я думал – там, – Джон кивнул на потолок.

– Там, там, – также шепотом ответил Прохор. – Там делаются, а тут переделываются.

Батя вздохнул, сжал кулаки. Марья Моревна, сидящая по-прежнему рядом, обвела настойчивым взглядом по лицам.

– Коровам оно, может и хорошо. А где мне амбары новые строить? А молотилку вторую кто подаст? – угрожающе произнес Батя.

– Медведи шалить начнут. Надо бы патронов прикупить, – задумчиво сказал Иван.

– Погреб затопит. И так худой. А как без погреба? – Марья Моревна склонила голову на плечо Бати.

– Колено, ох! – разболится, – старичок Прохор начал интенсивно растирать больное колено.

– А в отпуск когда же, Ванечка! Ведь собирались! Африку повидать мечтали, – взяла Ивана за руку Василиса.

– А скажи ты нам, будь добр, как у вас в Африке без погребов живут? – встрепенувшись, спросила Марья Моревна Джона.

Старичок Прохор толкнул локтем Джона в бок и предрек:

– И про санки-то забудешь.

– Да нормально живут, – ответил ошеломленный таким мрачным прогнозом Джон и вскочил.

– Что у вас тут происходит. Когда я входил, Трофим Трофимыч про “Времена года” спрашивал. Кто написал. А про санки я не забуду. Очень я эту забаву люблю!

Батя выпрямился на стуле, насмешливо посмотрел из-под густых бровей на Джона. Старичок Прохор тут же понял, какой ветерок подул, и тоже насупился.

– И кто написал? – спросил Батя.

– Наши, – Петр Ильич Чайковский, – ответила за Джона Василиса.

Потом посмотрела на стену, где с незапамятных времен висела картина маслом, изображающая виноградники на склонах Везувия, и добавила:

– А их – сеньор Антонио Лусио Вивальди.

– А ЭТИ? – спросил, ткнув пальцем в сторону бумаг в руках Джона, Батя.

– Эти, – Джон растерянно зашелестел листиками, – эти… – он нашел нужное имя, – министр Занзибаров.

– Так! – сказал Батя. – А выше что написано?

Старичок Прохор выдернул листки из рук Джона, кряхтя взобрался, на лавку.

– Читаю, – сказал он и начал нараспев:

– Циркуляр номер… так-так… Начало пропускаем, вот главное: "установить в квадрате, ограниченном 50-ой и 70-ой параллелями северной широты, 25-ым и 45-ым меридианами восточной долготы среднюю зимнюю температуру, равную температуре всхожести овса плюс 5 градусов Цельсия." А называется циркуляр "О временах года". Вот!

– Новость, так новость, – согласился Джон, глянул на картину с Везувием и добавил:

– Виноград посадите?

– Не дождутся! – ответил Батя.

– Наше все – из яблок и с медом, – многозначительно вставил старичок Прохор.

– А на ящике, – внес ясность Иван, – написано: “Даешь два урожая в год!”. В ящике – термоустановка.

Старичок Прохор засуетился и поминутно кивая головой на телевизор стал выдавать неслыханное:

– Особый луч устремляется вверх, достигает озонового слоя, отражается от него и плавно опускается по заданной параболической траектории, обеспечив в зоне покрытия среднюю температуру заданного диапазона.

– Как-то так, – вздохнула Василиса, по молодости и неразумению тоже иногда слушавшая новости.

Джон, наконец, уразумел широту проблемы. Он перевел глаза на другую стену, где тоже висела картина маслом, но изображающая солнечный февральский денек и детей на горке. Он встал и патетически провозгласил, почти как мавр в известной пьесе, текст, правда, использовал свой собственный:

– Я сюда не за этим ехал!

Потом повернулся к Бате:

– Что делать будем, Трофим Трофимыч? Письмо писать?

Зазвонил телефон. Василиса поднялась, сходила в прихожую, принесла трубку, протянула Ивану:

– Тебя. С космодрома.

Иван встал и отошел к окну, повернулся ко всем спиной.

А Джон пересел с лавки к столу:

– Трофим Трофимыч! Давайте прямо сейчас писать. На обороте – для наглядности.

– Ясность в этом деле должна быть полная, – согласился Батя.

– Я карандаш принесу, – промолвила Василиса и снова пошла к полке.

– И про погреб не забудь, – напомнила о своем Марья Моревна.

– А для наглядности большими буквами, – посоветовал Прохор.

– Ох! Вот незадача. Карандаш-то поломан, – воскликнула Василиса.

– Плохо, – проговорил сумрачно Батя, – кто за карандаши в доме отвечает?

Василиса поджала губки и щелкнула пальцами. Снова из-под лавки выскочил подметальщик, он же точильщик карандашей.

– Ой, как плохо! Опоздаем! Почта закроется! воскликнула Марья Моревна.

Иван закончил говорить по телефону, повернулся с сияющим лицом:

– А никуда торопиться и не надо. Отбой тревоги.

– Что случилось, Ванечка? – спросили Марья Моревна и Василиса в один голос.

– Не тяни льва за хвост, – поддержал их Джон.

– Вы-кла-дай! – по слогам произнес Батя.

Иван сел на лавку, обнял за плечи старичка Прохора:

– Дело, значит, такое. Погрузчики из-под ящика выбрались. Разозлились на него, и раздолбали в пыль. Это же универсальные складские автоматы. В случае надобности неликвиды и тару поломанную утилизировать обучены.

– Да это же не тара! – удивился Джон. – Как они могли перепутать! Роботы ведь! Они штрих-код читать умеют!

– А это ты Прохора спроси, – ответил Иван, – твои механики вчера к нему приходили. Чем они погрузчикам окуляры протирали?

– Как чем? Нашим, лучшим, из яблок с медом, – гордо произнес старичок Прохор.

– Ой, как плохо! – схватился за голову Джон.

– Да уж, куда нагляднее, – хихикнул старичок Прохор.

– А не надо экономить на протирочном материале, – съязвил Иван.

– Ой, плохо-то как! – Джон закачался из стороны в сторону.

Некоторое время все смотрели на него и молчали.

– Ну, что ни делается, а все к лучшему, – степенно произнесла Марья Моревна.

Помолчав, нежно добавила:

– А ты, дочка, поиграй нам. Снова со “Святок” начни.

– Хорошо! – сказал Батя.

– И за “Времена года” не вредно бы…– резонно добавил Прохор.

Никто и не заметил, как он успел прошмыгнуть за дверь и вернуться с бутылью, которую из осторожности держал обеими руками.

Вечером снова сидели в заснеженном саду, кутались в тулупы, воротники которых страстно обволакивали шеи. Джон так вообще пытался расстегнуться – не получалось: не мог преодолеть барьер застежек-самостежек.

Спутники не взлетали. Вместо звезд с неба густо падали снежинки.

– Вань, – спрашивала Василиса. – Мы точно в Африку поедем? Не передумаешь?

– Конечно, поедем, – нежно отвечал Иван, – щука сказала. Надо ехать.

Накануне Нового года из туч обильно просыпался мягкий сухой снежок.

Старичок Прохор вернулся c сеновала и теперь сидел на лавке под окном, поджав босые ноги и с тоской глядя на скинутые у печки валенки. Правый валенок стоял неподвижно, и вокруг него постепенно образовывалось море разливанное от таявшего снега.