Эдуард Мухутдинов - Мечи Эглотаура. Книга 1

— Я ж говорю, никак не могу. Пешком не пойду, — я снял башмаки и продемонстрировал громадные, налившиеся соком мозоли, — а конь меня слушается не всегда.

— А если я твоего коня заговорю?

— Что я буду должен за это?

— Да просто так!

Я не поверил. Но притворился, что согласен. Карлик вскочил — у него не получалось просто вставать, он обязательно вскакивал — и подбежал к Пахтану. Ухватившись за морду коня, он рывком притянул ее к себе и уставился в глаза, что-то бормоча. Пахтан от неожиданности поддался, но потом резко вскинул голову, подбрасывая карлика в воздух, потом развернулся и лягнул его копытом, отправляя в кусты. Я зашелся в хохоте пополам со стонами боли.

Гран, матерясь, выбрался из кустов и направился к коню, засучивая рукава. Пахтан заржал, встал на дыбы и встретился взглядом с дварфом. Гран внезапно побледнел, оборвал поток брани и даже отшатнулся. Потом попятился, тихонько повернулся и засеменил прочь.

— Эй, ты куда? — окликнул я его.

— Так, знаешь, дела, — голос карлика дрожал.

Интересно.

— Что случилось-то?

Гран остановился, повернулся, опасливо глянул на коня, поманил меня пальцем. Я последовал за ним. Отойдя на двадцать шагов, он прислушался, подпрыгнул, схватил меня за ворот и жарко задышал в лицо.

— Это не конь, это демон! Избавься от него, иначе он убьет тебя!

— Да ну уж, — я почувствовал неуверенность. Хотя и был очень близок к тому, чтоб поверить — уж очень сильно меня измучил вчера Пахтан — но надеялся, что сумасшествие еще не зашло так далеко.

— Точно тебе говорю! Демон третьего уровня Краа-Кандрапахтархан, имеет обыкновение являться своим жертвам в виде коня или лошади. Чаще — коня… Этот демон не очень умен и плохо говорит, но обожает злые шутки!

— Я тоже…

— Не о тебе речь! Когда он убивает, он забирает душу убитого себе и становится сильнее. А потом отправляется за тем, кто встречался с его предыдущей жертвой! Если он убьет тебя, я буду следующим!

— И ты хочешь вместе со мной сразиться с ним, — догадался я.

— Очумел?! Что я, больной? Я побыстрее скроюсь в своем дворце под землей, там найдется немало способов отразить атаки любого демона. Если ты не справишься с ним, что ж, придется лет двести посидеть взаперти, пока не выйдет срок давности.

Я отодрал карлика от себя.

— Да ты, братец, гнилой!

— Не гнилой, а благоразумный, — заверещал он, извиваясь и пиная меня в живот. — Отпусти, идиот, хочешь, чтобы нас обоих слопали?

Где-то справа раздалось фырканье. Я повернул голову и увидел морду Пахтана, высунувшуюся из-за кустов и насмешливо глядящую на нас. Карлик, заметив, что я отвлекся, размахнулся, особо сильно пнул меня, я чуть не заорал от боли и выпустил паршивца. Он тут же метнулся в кусты и исчез.

Пока я извергал из себя выпитое недавно пиво и в промежутках материл дварфа, демон-конь заливисто ржал над ухом. Когда к ругательствам я прибавил мнение обо всех лошадях и демонах в придачу, Пахтан прекратил ржать и начал прислушиваться, а затем заржал снова, но теперь в его веселье явственно послышались нотки негодования.

Прекратив травить окрестности, я оттащил себя к месту ночлега и лег на спину. Пахтан как послушная собачка шел следом. Сейчас он остановился, умно посмотрел по сторонам и принялся объедать оставшиеся на дереве листья, аппетитно чавкая при этом. Крохи с его стола — то бишь обрывки листьев — конечно же, падали на меня. Сначала я стряхивал их, но потом надоело, я лежал и кротко наблюдал за питающимся конем. Все болело, жрать не хотелось, пить тоже, естественные потребности не ощущались. Было худо, тошно и отвратительно, да еще эта ехидная тварь надо мной…

С такими грустными мыслями я и не заметил, как заснул. Проснулся уже на следующее утро, проспав почти сутки. Зато боли утихли, мозоли частично рассосались, можно было заняться деятельностью.

Откопав себя из-под кучи обгрызенных листьев, я огляделся. Ощущение, что попал в другой лес — на десять шагов вокруг только голые ветки, где-то шагах в пятнадцати Пахтан меланхолично дожевывает очередное дерево. Я порылся в куче, разбросал листья по округе — добрый будет перегной, — откопал одеяла и крадучись двинулся к коню. Подкравшись как можно незаметнее, я схватил поводья и повернул его к себе мордой.

— Может быть, ты и демон, — заявил я, потрясая пальцем перед его носом, — но и я не лыком шит. Слыхал такое слово — «демиург»? Вот его ты и видишь пред собой. Весь этот стукнутый мир является плодом моего больного воображения, в том числе и ты. Поэтому никто — и нечисть в первую очередь — не смеет причинить мне вред, потому что сгинет вместе со мной. Понял?

Конь не мигая смотрел на меня. Глаза его съехались к середине, но что-то вроде понимания, кажется, промелькнуло во взгляде. Я отпустил поводья.

— Ты, как тебя там… Кар-кар-дыр-пыр… не, не так… А, ладно. Будешь меня слушаться, все прощу. Не будешь — пеняй на себя. Когда разберусь во всем, в первую очередь вспомню о тебе, а потом накажу куда попало.

Пахтан внимательно слушал, забавно шевеля ушами и поворачиваясь вокруг своей оси, пока я ходил кругами. Глаза демона то съезжались, то разъезжались, но я почему-то не обращал никакого внимания на это забавное зрелище.

— Ты думаешь, ты вредный? Все вредные? Щас! Такого вредного, как я, здесь еще не появлялось, и не появится никогда. Я всех превзойду по вредности, и меня будут вспоминать как исключительного буку. Понял, тварь?

Конь покивал, зрачки при этом по инерции тряслись вверх-вниз. Я продолжил.

— Станешь фиговины выкидывать, долго не протянешь. Уж я-то найду способ справиться с тобой. Это сейчас я больной, слабый и бодунчатый. Обычно же белый и пушистый, сияю силой и красотой. Чтоб никаких мне фортелей!

Я немного подумал. Стоит ли так ограничивать свободу? В истории, помнится, многие тираны плохо кончали.

— Ну ладно, можешь иногда шутить. Но только в пределах дозволенного! Ясно? Отвечай!

Конь снова закивал, как китайский болванчик. Я взлелеял надежду, что все станет так, как описал. Честно говоря, совсем не хотелось расставаться с Пахтаном — уж очень симпатичный коняшка, да и глазками владеет хорошо, будет меня развлекать на досуге. Пусть даже демон, что еще вовсе не доказано. Бредни какого-то коротышки не в счет.

Я вытащил из-под мышки одеяла, подошел к седлу, сунул их в седельную сумку. Нащупал тощий сверток с обедом, отделил часть, пожевал и проглотил высохшие мясо и хлеб. Запил все это чуть прокисшим вином из фляги. Постоял, послушал робкие протесты желудка. Потом, кряхтя и напрягаясь, стал взбираться на коня. Пахтан стоял смирно, еле прядая ушами. Неужто дошло?!

Устроившись в седле поудобней, я тронул поводья.

— Поехали.