Олег Батлук - Исповедь старого молодожена [сборник litres]

Гостить у такой пары – истинное удовольствие. От твоего прихода они так оживляются, будто всю жизнь только тебя и ждали. Ты становишься для соперников долгожданной сеткой, через которую они начинают играть в теннис ежом.

И повсеместно, во всех уголках такого брака, в качестве государственной религии исповедуется эмоциональная глухота. Пара практикует все виды косноязычия. Из несчастных детей в этих семьях вырастают грубияны или заики.

Любовь – это нить, которую нельзя натягивать слишком сильно. Ненависть – канат, который не разорвать и десяти пьяным боцманам. Поэтому, как это ни парадоксально, браки, соединенные ненавистью, прочнее браков, соединенных любовью. С тоталитарными браками все не так просто, как и в любой антиутопии.

Попробуйте забрать у кого-нибудь его ненавистного карманного тирана, и вы все поймете.

Я всегда подозрительно относился к роскошным свадьбам. Всем этим костюмированным мелодрамам с конными выездами и селфи с папой римским.

Моя личная скромная статистика после пребывания на подобных раутах убийственна: сто процентов разводов. Даже сто пятьдесят – несколько семейных пар из числа приглашенных развелись следом.

Непонятно, что тут не так. Но что-то не так явно.

Возможно, это месть амуров, которые хотели скромно осыпать влюбленных лепестками роз, а им в толстые попы настреляли «Дом Периньоном» по цене тысяча долларов за бутылку.

Некоторые молодожены видят в свадьбе возможность прилюдно сунуть под нос окружающим жирный кукиш своей любви. А мировая гармония, как известно, нечистоту помыслов не прощает.

У кого-то из брачующихся вальс Мендельсона автоматически включает тумблер принца или принцессы. Они репетируют речь за свой фейковый «Оскар» и, можно даже не сомневаться, изнасилуют гостей тостами. Есть такой закон Золушки: чем роскошнее карета, тем богаче урожай тыквы.

На помпезных свадьбах жених и невеста всегда немного карикатурны. Видимо, это из-за канделябров. Есть еще и другой закон, закон канделябра: на фоне канделябров почему-то все выглядят немного карикатурно. Жених вышагивает кентавром. Но вышагивает натужно, так, словно сзади у него плуг, а под ним – колхозное поле. Жена выходит к публике Афродитой. Но стоит сдуть с нее пену – и останется одна вобла.

Возможно, мои выводы поспешны, и во всем виновата нерепрезентативная выборка моей скромной статистики.

Вот только что делать с законом театра? Ведь есть, наконец, и такой закон, который гласит: если любовь ищет себе зрителей, значит, кто-то из двоих играет в ней роль.

В первый год брака, когда жена уезжала одна на несколько дней в другой город к родственникам, я разваливался на нашей двуспальной супружеской кровати, блаженно-безнаказанно, на всю ее ширину, загребая под себя обе подушки, и засыпал в позе звезды посередине. Это был такой маленький праздник холостяцкой свободы, манифест былой вольницы.

Но уже через несколько лет, когда жена отправлялась в деревню с Артемом, я тихонько ложился на свою сторону двуспальной супружеской кровати и засыпал, не трогая ее подушки.

В какой-то момент пришло осознание того, что слаще свободы – потребность потесниться, чтобы дать другому место рядом с собой.

Законы физики распространяются и на человеческие отношения.

Между мужчиной и женщиной существует сила трения. Она неизбежно тормозит их чувства.

Чем ближе мужчина и женщина друг к другу, тем выше сила трения, тем больше они обречены потерять в скорости.

Это нормально.

Главное – не забывать, что сила трения не способна остановить вас, если вы продолжаете двигаться.

Мы все начинаем с высокой ноты, с деморежима. Никто не приходит на первое свидание в бигудях или небритым. Бигуди и небритость появляются позже, хотя они были в договоре изначально, в примечаниях мелким шрифтом. Рано или поздно в отношениях между мужчиной и женщиной появляется неизбежная неряшливость.

Это нормально.

Главное – не забывать периодически снимать бигуди/бриться и отматывать вашу историю к началу, к фанфарам заставки «Columbia Pictures представляет».

Хуже, гораздо хуже искусственно застревать на вступительных титрах, на высокой ноте. Иногда встречаешь такие пары, которые навязчиво тычут тебе в лицо своей глянцевой обложкой. И ты понимаешь, они не жильцы вместе, счет пошел на дни.

Когда я был подростком, в нашем дворе жил мужик, мастер спорта по самбо. Как-то раз мы спросили его, что он будет делать, если на него нападут пятеро, какими приемами он их раскидает. «Первое, что я сделаю, – ответил тот, – это убегу». Мы неодобрительно загудели. «Они побегут за мной, – невозмутимо продолжил самбист, – и я вырублю их одного за другим. Потому что пятеро не смогут догнать меня одновременно. Все люди бегают с разной скоростью».

Все люди бегают с разной скоростью. В паре один тоже неизбежно обгонит другого в чувствах. Кто-то забуксует в быте, в мечтах, в надеждах.

Это нормально.

Главное – не забывать, что тянуть за собой на буксире – эффективнее, чем толкать сзади.

Главное – не забывать о главном.

О том, что на «потрясающе», «феерично» и «божественно» не протянешь долгие годы.

О том, что «нормально» в отношениях – это нормально.

У души есть возраст. Чувства взрослеют. Любовь в двадцать и любовь в сорок – две разные лиги.

В двадцать твоя девушка расцветает от свидания к свиданию, хорошеет от платья к платью, смелеет от ночи к ночи. А ты встаешь очередным утром с ощущением, будто гопники слили из вашей любви весь бензин. Юность голодна и прожорлива.

В сорок ты в тысячный раз натыкаешься на жену в ванной, немного чудненькую спросонья, с колтунами снов волосах, с одним наполовину открытым глазом, с зубной пастой на пол-лица, в старом халатике, в котором она воевала еще в гражданскую, и вдруг чувствуешь – бездоказательно, исключительно по легкому покалыванию в кончиках пальцев, по струйке тепла вдоль позвоночника – что влюбляешься еще больше.

Я каждый раз восхищаюсь, когда вижу на улицах пожилые семейные пары, прожившие вместе много лет.

Конечно, я могу ошибаться. Вдруг они недавно встречаются, после того как дедулька бросил юную фотомодель и ушел к бабульке.

В моем подъезде живет такая семья динозавров. Ходят всегда вдвоем. Как два деревца по осени: листву, всю свою красоту, потеряли, но все равно держатся друг за друга скрюченными ветками, вросли в соседа. Если один забуксует на ступеньках, второй подтолкнет его слегка сзади, чуть ли не носом. Как панды.

Такие пары несут свои совместные годы как орден. Они тоже в чем-то ветераны. Они победили в войне с нелюбовью, которая нападает на каждый брак.