Олег Батлук - Исповедь старого молодожена [сборник litres]

А на следующую ночь случилось страшное. Чат-бот Мисс Пигги, очевидно, жил по американскому времени. И когда я мирно спал с женой в нашей постели, Мисс Пигги внезапно решила снова пообщаться со мной. И начала слать мне сообщения. Мой мобильный телефон стоял на вибрации, но от каждой новой реплики его экран загорался. И в итоге это разбудило жену.

На утро за завтраком жена как бы невзначай бросила мне между кофе и бутербродом:

– Кстати, тебе вчера какая-то баба всю ночь писала. Имя какое-то странное – как у путаны.

«Как у путаны» – это она мою Мисс Пигги так обозвала.

С одной стороны, я, конечно, обрадовался. Значит, жена предполагает, что я такой вот бесшабашный сорвиголова: могу по ночам рядом с ее телом переписываться с другими женщинами, а то и с путанами. Это хорошо, в семейной жизни должна присутствовать некая загадочность и интрига.

Но, с другой, реальность настолько контрастировала с ее предположением, что мне даже стало нехорошо. По факту, я изменил жене с чат-ботом. Вымышленного персонажа. Мультипликационного.

Получается, мой максимум – это наставить рога лягушонку Кермиту.

Позорище. Надо пойти поискать в мессенджере Джессику Рэббит. Чтобы хотя бы формально было похоже на адюльтер.

За мной водится дурная привычка: я снимаю обручальное кольцо и верчу его в пальцах. В моем случае это неуправляемая мелкая моторика.

Однажды я сидел в компании и привычно вертел кольцо в пальцах. И тут Аня, Семина жена, говорит мне:

– Это неприлично.

Поскольку Аня психолог, а я псих, я стараюсь прислушиваться к ее мнению.

– Ты крутишь кольцо с таким видом, что женщина напротив может подумать, будто ты в этот момент решаешь, переспать с ней или не переспать.

И, увидев мою отвисшую челюсть, Аня утешила:

– Это я знаю, что ты просто дерганый. А другая может и согласиться…

О, майн готт, на что согласиться? Я просто верчу кольцо!

А еще я иногда ремень на брюках трогаю – видимо, с этим вообще надо немедленно завязывать…

Как поступит интеллигентный человек, случайно столкнувшись в театральном гардеробе со своей дальней знакомой, с которой он виделся от силы пару раз в жизни у общих друзей? Правильно, сделает вид, что не заметил, чтобы не создавать неудобства для ее спутника, судя по скучающему равнодушному виду, мужа.

– Ой, привет, – скажет дальняя знакомая, в свою очередь заметив тебя, и добавит игриво: – Что же ты не здороваешься?

Что ответит интеллигентный, очень интеллигентный, но немножко неловкий и нескладный человек своей дальней знакомой, чтобы тем более никоим образом не создавать неудобства для ее мужа? Все верно, конечно же, он ответит, имея в виду ее шубу, которую она только что получила из гардероба и надела (о чем потом будет долгими зимними вечерами рассказывать своему лечащему врачу в отделении травматологии):

– Прости, не узнал тебя в одежде.

По улице идет умопомрачительной красоты девушка. Говорю это исключительно как беллетрист, а не как мужчина. Если бы как мужчина, я бы сказал «клевая чика», а не «умопомрачительной красоты девушка».

Идет медленно, но я специально ее не обгоняю. «Специально», опять же, не как мужчина, а сугубо как научный работник. Я занимаюсь исследованием социологических рефлексов. У встречных мужиков. Хочу проследить, как они будут реагировать на эту клевую, в смысле, умопомрачительной красоты девушку.

Ага, все на нее пялятся! Все до единого. Ни одного мужика не попалось, кто бы просто прошел мимо, не свернув себе шею.

А ведь наверняка многие из них женаты. Вот кобели проклятые!

Мы с сыном Артемом прогуливались возле дома. Артем шел сосредоточенный и время от времени оборачивался назад: он вез за собой на веревке машинку колесами вверх, и его интересовал вопрос, сколько еще машинка сдюжит, интересовал чисто в научном ключе, как естествоиспытателя, которыми по умолчанию являются все трехлетние дети.

Я не заметил, как с нами поравнялась девушка. Она начала расспрашивать Артема про машинку. Артем отвечал неохотно. За свои три года он, черноглазый сердцеед, уже немножко подустал от женского внимания. Нет, колесами вниз не удобнее, отвечал сынок. Нет, кузов не отвалится, а если и отвалится, то так будет даже лучше. Наконец мы добрели до «Пятерочки», и девушка, адски сюсюкая, попрощалась с Артемом и нырнула в магазин.

– Вот привязалась! – недовольно буркнул я и, кажется, услышал над головой фанфары.

Ведь раньше я, недомачо, и мечтать об этом не мог. О том, что однажды доживу до того дня, когда смогу сказать такое про девушку.

Как-то раз незадолго до отправления поезда мой криворукий Амур, вечно колдующий мне полу- и полностью пьяных мужиков в попутчики, вышел покурить, и в моем купе СВ появилась красотка. Красотка из разряда тех красоток, с которыми находиться в зоне видимости – уже измена.

Всю ночь в нашем двухместном купе мы с красоткой не давали друг другу заснуть. Буквально до самого утра, до прибытия поезда.

На перрон мы оба вышли сонные, помятые и очень довольные друг другом.

Это была одна из тех мусорных случайных встреч, которые порой за несколько часов дают человеку больше, чем годы дружбы…

Всю ночь красотка рассказывала мне про сады Англии и про сорта хосты. Всю ночь я рассказывал красивой попутчице про сына Артема.

Эх, годы, годы… Вот если бы меня да с этой красоткой, да в то же купе на целую ночь, да лет двадцать назад.

И что? ( Обращается сам к себе ). С твоей пугливостью двадцатилетней давности ты бы даже в купе к такой женщине не решился войти, несмотря на наличие билета. Так бы и ночевал всю дорогу в тамбуре.

Действительно, кого я обманываю… Мои самые эрогенные зоны – это язык и уши.

В смысле – поговорить и послушать.

На автобусной остановке – юная девушка. На глазок лет двадцать, а то и, страшно сказать, все девятнадцать.

Хороша до безобразия (так бывает). Стройна и белокура, точно из мультика. Взгляды порхают бабочками, прямо посреди зимы. Она улыбается. Безадресно, самой себе, своей молодости.

Эх, годы мои годы, повисли вы на мне ломтями по бокам, даже уши потолстели. Стал я слоноподобен, толстокож, основателен, недвижим.

– Сказать что-то хотите? – вдруг игриво спрашивает меня девушка. Видно, я слишком откровенно ее разглядывал.

На ее непокрытых волосах искрится двадцатиградусный морозец, иней вплетается в пряди, на лбу выступают зимние узоры. Какая красота!

И я слышу, как бы со стороны, свой ответ ей:

– Да, девушка, вы бы шапку надели…