Адриан Пласс - Сокровенный дневник Адриана Пласса (37 и ¾ лет от роду)

Он показал на миссис Флашпул и продолжал:

— Если бы вы совершили самый непристойный грех со всеми людьми, живущими на вашей улице, но потом пришли к Богу и сказали: «Боже, мне правда, искренне, от души стыдно и горько за всё содеянное, и я прошу у Тебя прощения», Он тут же ответил бы: «Прекрасно! Тогда давай начнём всё сначала!» Правда, замечательно?

Миссис Флашпул, которая, по-видимому, безуспешно пыталась переварить мысль о том, как она совершает непристойный грех со всеми своими соседями, плеснулась на своё место с таким видом, будто у неё перехватило дыхание.

Леонард Тинн наклонился ко мне и шепнул:

— Он верит совсем не в такого Бога, как я. У него Бог хороший!

Неожиданно поднялся на ноги. Почувствовал себя так, будто мне лет шесть, не больше.

— Мне не хочется умирать…

— Конечно, — ответил отец Джон. — Мне тоже не хочется. Жизнь — прекрасная штука. Уверен, что Иисусу тоже не хотелось умирать. У Него ведь были друзья, родные, удивительный мир вокруг, смех, слёзы, работа — я ничуть не сомневаюсь, что Он всё это очень любил.

— Но небеса… Сама мысль о небесах кажется мне такой… Не знаю, как сказать…

— Как вас зовут? — спросил монах.

— Адриан.

— Скажите мне, Адриан, чем вы больше всего интересуетесь? Что вам больше всего нравится — на самом деле?!

— Крикет.

Не собирался говорить правду. Само вырвалось.

— Значит, — кивнул отец Джон, — для вас, Адриан, Богу придётся сделать небеса по крайней мере такими же интересными и увлекательными, как выигрыш сотни в матче против Австралии на стадионе «Лордс». Кстати, это ваша жена, рядом с вами?

Энн улыбнулась и кивнула.

— Так что, если Адриан вдруг рухнет на землю от сердечного приступа и будет на грани жизни и смерти, теперь вы знаете, что делать.

— Ага, — рассмеялась Энн. — Быстренько нацеплю на него пару щитков.

Почувствовал себя так, будто кто-то распахнул окна и впустил свежий воздух в душную комнату. Вернувшись домой, мы мирно и вкусно пообедали. Я пригласил Леонарда, который притащил с собой целых три бутылки вина! Мы с Энн, зная его проблемы с алкоголем, постарались выпить как можно больше, чтобы ему ничего не досталось. Леонард остался трезвым, на Энн вино как будто и вовсе не подействовало, а вот я оказался в положении футбольной команды, за которую болеет Джеральд: сплошные неуверенные попытки хоть как-то подняться и сохранить своё достоинство, так и не увенчавшиеся успехом.

Весь день чувствую себя совершенно счастливым!

Всё ещё не хочу умирать, но почему-то знаю, что всё будет в порядке.

Настоял на том, чтобы вечером мы все вместе сходили в кино. В кинотеатре выяснилось, что сегодня идёт только два фильма: «Исповедь сумасшедшего помидора» и «Одинокий енот по кличке Счастливчик».

Сразу возвращаться домой нам не захотелось, и мы выбрали енота. Нам с Энн даже понравилось, но Джеральд сказал, что почти весь фильм составлял свежую анаграмму и выяснил, что из имени Андрея Тарковского получается «райский кров Данте».

Слава Богу, что никто из посторонних никогда не увидит этого дневника.

Сегодня по дороге домой встретил мистера Ламбертона-Пинкни, который возглавляет в нашей общине небольшую группу под названием «Усеки и пресеки». Они всё время ищут, что бы ещё такое запретить. Мистер Ламбертон-Пинкни (который настаивает, чтобы все и всегда называли его полным именем) сообщил, что их группа как раз собирается устроить себе ежегодный «культпоход», но пока они не решили, что это будет за мероприятие.

Рассказал ему про нашу вылазку в кино.

— В первом зале как раз идёт «Исповедь сумасшедшего помидора», — сказал я. Мистер Ламбертон-Пинкни вздрогнул и в ужасе поморщился. — А во втором зале показывают один фильм… в общем, про природу.

— Хм-м-м… — в раздумье протянул он. — Может быть, это нам и подойдёт. А вы уверены, что он… не вызовет смущения у благочестивой аудитории?

— Вполне, — заверил его я. — Мы с Энн и Джеральдом только вчера его смотрели. Обыкновенный фильм про дикие, неприрученные создания, которые развлекаются себе на лоне дикой природы.

Мистер Ламбертон-Пинкни сказал, что, пожалуй, сводит на него членов своей группы в пятницу вечером.

— А вы абсолютно уверены, — спросил он, прощаясь, — что этот фильм соответствует христианским стандартам?

— О, да, не волнуйтесь, — беззаботно откликнулся я. — Он совершенно безобидный.

Утром позвонил Эдвин и сказал, что через две недели в среду будет особое служение исцеления, на которое он пригласил проповедника из северного графства. Количество мест ограничено, так что не хочу ли я зарезервировать места для нас троих? Сказал ему, что перезвоню через пару минут. Улёгся на пол в прихожей, упираясь ступнями во входную дверь, и, немного повозившись, выяснил, что ноги у меня совершенно одинаковой длины. Жаль, что при этом я не заметил Энн и Джеральда, выглядывающих из кухни. Я стал бы очень богатым человеком, если бы получал по десять фунтов всякий раз, когда на их лицах появляется выражение сострадания пополам с беспокойством.

Джеральд вышел в прихожую и небрежным, отстранённым тоном профессионального психиатра сказал:

— Не беспокойся, пап. Мы никому не расскажем о том, что ты не хотел бы выносить за пределы этого дома.

Вот ведь поросёнок! Он явно знал, что у этого поступка есть разумное объяснение! Рассказал ему про звонок Эдвина.

— Понимаешь, — сказал я, — сейчас почти все эти служения исцеления сводятся к одному и тому же: большинство больных вдруг обнаруживает, что у них одна нога короче другой и, оказывается, как раз в этом и заключаются все их несчастья. Вот я и решил сначала проверить, всё ли у меня в порядке.

— И что? — спросила Энн, которая тоже вышла из кухни.

— По-моему, они одинаковые. Так что можно звонить Эдвину и говорить, что мы придём.

— А если бы одна оказалась короче? — спросил Джеральд с ещё более озадаченным лицом.

— Тогда я, конечно же, никуда бы не пошёл, — терпеливо объяснил я, стараясь не выходить из себя.

— Чтобы не исцелиться? — недоверчиво переспросила Энн.

— Ну да! Это же так неловко, исцеляться у всех на виду!

Позвонил Эдвину, попросил его оставить нам три местечка, а потом пошёл на работу, спинным мозгом чувствуя, что Энн с Джеральдом всё ещё стоят в прихожей, обалдело глядя мне вслед.

Я уже и раньше замечал, что оба они не всегда понимают всё с первого раза, особенно Джеральд. Например, недавно он пытался убедить меня, что бензин лучше покупать на другой автозаправке, чуть дальше от нашего дома, потому что там цена за галлон на несколько пенсов меньше. Я же напомнил ему, что обычно просто покупаю бензина на пять фунтов, и поэтому разница в цене на один галлон никак на меня не повлияет. Но таких упрямцев, как Джеральд, ещё поискать! В конце концов, он повалился на пол и начал в бессильной ярости колотить кулаками диванные подушки. Никак не мог признать своей неправоты. Ну ничего, он ещё совсем мальчик. Научится.