Array Коллектив авторов - Морские досуги №5

И сами суда каравана, не дожидаясь подхода ледокола, давали нередко полный ход, чтобы пробиться через лед к полынье, разгребая льды своим форштевнем, получая нешуточные удары по корпусу.

После Певека стало легче — часть груза выгрузили, а после Эгвекинота — так совсем порожнем пошли… прямым ходом на Владивосток.

Вот уж где, стоя у стенки и отдыхая, в наступившей тишине могли наговориться. И как всегда главный двигатель хвастался больше всех:

— Я на полном ходу работал! Вот! А однажды я в течении сорока трех с половиной минут сто десять процентов мощности выдавал! Во! Мог бы и больше! Мне по крейцкопфу! Я сделан так, что и сто двадцать могу выдать, но ограничитель стоит…. А так бы выдал. Я Бурмейстер!!!

— А я, — начала рулевая машина, — могла бы вообще… Только иногда меня с балл ером разобщали, когда в ледовые поля попадали… Это чтобы балл ер мой стальной меня не поломал…

— А механики! — Не унимался главный двигатель. — Это ж вообще народ классный. Меня чуть не облизывали…. Масла хочешь — на тебе, и протрут, и подтянут, и водички подольют, а уж по топливу и говорить нечего — фильтры меняли через каждые сто часов!.. Сто часов! Да я для таких работать буду как…

Главный двигатель не знал, как он будет работать ради такого доброго отношения к себе, поэтому не нашел нужных слов.

— А один механик, он самый старый из них, каждое утро ко мне спускался и ходил вокруг, чистой ветошью протирал, маслице в лубрикаторы самое чистое подливал. Лично! Смотрел подолгу в окна турбины — как там смазка… Все прислушивался, иногда линейку приставлял ко мне и ухом прикладывался… Он самый внимательный был. Все гладил меня и слова какие — то ласковые говорил. Такой приятный старикан!!! Жаль я ничего сказать ему не мог.

Главный двигатель вздохнул…

— Однажды решил поприветствовать его — цвыкнул клапаном, мол, «здравствуй, уважаемый, рад видеть тебя, как здоровье», так он и не понял. Встревожился, собрал всех механиков вокруг меня и давай меня все вместе обслушивать. Просто облепили… Я — то потом понял, что не надо было мне приветствовать механика, они наш язык не понимают, подумали, что заболел я, ломаться начал вот и встревожились.

— Ты осторожней с приветствованиями, — подал голос один из Зульцеров, — вон у нас третий номер поприветствовал однажды третьего механика — так он взялся разбирать его. Хорошо этот самый старый механик вмешался, он у них главный оказывается, запретил. Говорит, мол, если техника работает, так не… х… не… х… что-то там слово сказал, не знаю такого и что оно означает — но часто слышал в разговорах механиков, технику эту трогать! Во как!

— Механики — вообще народ самый главный на пароходе! — Начал рассуждать главный двигатель, и как всегда безапелляционно. — Как что ломается или что-то сделать надо — так к механикам бегут…

Тяжеловесы немедленно возразили:

— Самый главный — это боцман. Он никогда не говорит, а только ругается, всегда матом и его все слушаются!

— Тю-ю-ю-ю!.. — Сразу возразил главный, — ругаться — не значит быть главным… И ругается он только на палубную команду. А ты видел хоть разок, чтобы он на механиков ругался? То-то! А механики твою лебедку тогда в Певеке на разгрузке вылечили… что, забыл? А боцман не смог бы… Нет, главные на пароходе механики…

— Капитан на пароходе главный, — вмешалась рулевая машина, — я — то точно знаю. Это он на ходовом мостике командует и мной, и тобой… кстати. И всем остальным — он командир, его слушаются… Причем ругается и кричит редко, практически — никогда, наоборот, говорит тихо, а слушаются все до одного, и даже механики! И отвечает за все — тоже он, спроси у радиорубки, она подтвердит… А механики — не спорю, хороши! И со мной обращаются как надо!

— А что это мы все о себе, давайте спросим как там у нашего…. Он что-то молчит совсем…

Сухогруз понял, что речь идет о нем… А он молчал, с трудом пересиливая боль в палубе, немного просевшей под грузом, и теперь вновь пытавшейся распрямиться. Боль в натруженных штаногутах, не единожды сжатых чудовищным давлением льдов, металась всполохами от киля до самой мелкой кницы под палубой.

Ныла правая скула в районе ахтерпика — получил удал глыбой льда из-под винтов ледокола, когда тот брал его на цигундер, выводя из ловушки, спасая от сжатия там, еще в Карском море.

Болели бока, оцарапанные острыми гранями льда, а ватерлинии и вовсе не существовало — была стерта, только наварыш грузовой марки сохранился. Да и днище все отполировано — ни следа от краски.

Но ни капли, ни единой капли воды не пустил сухогруз за свою обшивку! Даже крохотной фильтрации! Даже через дейдвуд — самое слабое место любого парохода! Чего это стоило ему, сухогрузу, там, когда трещали борта под напорами льда, знал только он сам, но говорить почему-то об этом не хотелось. Хотелось просто молчать и слушать о чем говорят его механизмы. Слушая их он немного забывал о боли. Во всяком случае она казалась не такой резкой…

Он был рад, что его подопечные выдержали первый серьезный переход, все исправны и как будто бы даже довольны. А он сам… да ладно уж, как-нибудь обойдется… Ведь будет док, будут работы. Уберут гофры, вырежут гнутые листы обшивки и шпангоутов, вставят новые, покрасят днище, отобьют новую ватерлинию и он опять пойдет в море… Опять будет держать горизонт, во чтобы это ему не стало, даже если загрузят его не совсем правильно и метацентрическая высота опасно взметнется к святая святых — к метацентру, он будет на этом самом горизонте стоять ровно и хранить всех тех, кто находится в его еще сильном и прочном теле…

… Прошло много лет с того момента, как он покинул свою первую гавань. Работа, работа, работа, ремонт, док раз в четыре года, опять работа, ремонт раз в два года, потом опять док…

Вот так и крутился сухогруз по той части земного шара, которая не является сушей…

Разные воды — теплые южных морей, холодные арктические, мутные тропических рек — Вьетнама, Камбоджи, Бразилии, голубые, зеленые, черные, бурые.

Циклоны, тайфуны, свирепые штормы, дожди, ливни… Иногда ливни из свинца — там во Вьетнаме. Бухты укрытия — и с постановкой на якорь и без права постановки, только в дрейфе…

Гонки на сигналы SOS, разливы топлива, течи дейдвуда и кошмарные аварии своих механизмов…

Туманы Камчатки, Приморья, фьордов Норвегии. Духота юга и холод севера. Красоты богатого Сингапура и убожество прибрежных поселков Чукотки… Малые глубины, острые подводные камни, береговой накат, посадки на мель в стремительно меняющихся фарватерах Амазонки, Сайгона и других рек… Не любил сухогруз рек — мутные воды, изменчивое дно, а главное — нет горизонта. Шлюзы и каналы — тоже не любил, но что поделаешь — раз надо, будем заходить и туда…