Алексей Савельев - Вцепления и срывы [СИ]

— Прости, прости, прости.

Бабушка сказала:

— Танечка, извини меня. Я с ума сошла. Я не знаю, что на меня нашло. Если ты уйдёшь. Я просто умру. Не уходи, Таня. Я сказала это в сердцах, не подумавши.

Тут и Настя прижалась к Тане и, держа её за руку, сказала:

— Я так тебя люблю. Я не хочу, чтобы ты уходила.

Таня расплакалась, а глядя на неё заревела и Людмила. Все стоят и плачут возле дома. Зашла снова Таня вместе со своей дочкой в дом, прошла в свою комнату, сняла колготки и опять переодела дочку в лёгкое платье, сняв с неё трусики.

Мама подошла к бабушке и сказала:

— Прости, что я полезла с тобой драться. Просто я то же вся была на эмоциях.

Они обнялись и заплакали. А в это время в своей комнате Таня посадила дочку на голые бёдра и начала шевелить пальцами ног вместе с дочкой.

Вошла Настя и обняла Таню:

— Ты только никуда не уходи. Ты мне нужна. Я тебя очень — очень люблю. Я буду без тебя плакать и скучать, ведь ты мне как вторая мама.

Таня с улыбкой поглядела на Настю и ответила:

— А ты мне как вторая дочка, только постарше.

— Эх, хотелось бы и мне зачать свою дочку, — протянула мечтательно Настя.

— Вот подожди ещё пару лет и сядешь на колосный станок.

— А я бы сейчас хотела, — сказала Настя и прошевелила пальцами ног, — я бы то же обучала её, как и ты.

Таня задумалась и улыбнулась:

— Прям так сильно хочешь?

— Да.

— А ты представляешь, какую взбучку мне и тебе всыплет мама, если ты в таком возрасте забеременеешь. Тебе — то может и не особо достанется, а вот она меня за волосы оттаскает, что не уследила за тобой и разрешила сесть на колосный станок.

Настя вздохнула, глядя на трёхлетнюю Людмилу:

— Значит, мне ещё рано?

— Да. Но хочешь, на, подержи, пока Людмилу на бёдрах. Представь, что это твоя дочка.

Таня пересадила свою дочку на голые бёдра своей сестрёнки и сказала:

— Потерпи ещё пару лет. Я приведу тебя к Тычинке и самолично она тебя посадит на свой колосный станок, и ты зачнёшь девочку, а пока придумай имя.

— Я назову её, как и меня зовут. То же Настя.

— И будет у нас тогда две Насти, — засмеялась Таня, — ладно, пойдём сейчас к маме и с ней поговорим. Если она разрешит тебе в таком возрасте зачать девочку, то, пожалуйста, а так жди до своего шестнадцатилетия, если очень уж не терпится, ну а так лучше как я сделала. Выучилась сначала, поступила на работу, а уж потом задумалась о ребёнке.

Таня взяла на руки Людмилу и вошла вместе с Настей в комнату мамы. Она лежит на кровати и крутит ноги вместе с дочкой, соединившись подошвами, а между их вульвами маминой и детской бежит тонкий длинный волосок, которому нет конца.

— Мама, — начала с замиранием в сердце Настя, — а можно я сяду на колосный станок для зачатия ребёнка?

— Чего? — подняла резко мама голову и обернулась гневно на Настю.

Раздался в это время шлепок. Оборвался колосок. Мама расширила глаза и заорала. Волга запищала. Мама прорычала:

— Настька, всё из — за тебя. Смотри, чего наделала. Колосок лопнул.

— Мама прости, я не хотела.

Мама взяла Волгу, посадила к себе на половой лобок и начала елозить её попой, а Волга принялась шевелить быстро пальцами ног и визжать.

Мама прокричала через её писк:

— Вот будет тебе хотя бы лет шестнадцать, тогда и сядешь.

— Ура, — подпрыгнула Настя и обрадованная пошла в свою комнату, зная, что ждать до такого знаменательного события осталось недолго. Таня спросила, держа Людмилу на руках: — Помочь может?

— Нет, не надо Танюша. Всё хорошо. Сейчас мы снова колосок поймаем и дальше продолжим.

— А, ну ладно, — ответила Таня и вышла из комнаты мамы, слыша, как они там вдвоём попискивают и повизгивают.

Утром Таня проснулась, как всегда пораньше и подошла к кроватки, где спит трёхлетняя дочка Людмила.

— Давай, вставай, пошли в садик.

Встала заспанная трёхлетняя Людмила, а Таня обулась в кухонные сырники и одела Людмилу в красное короткое платье, а сама в жёлтое платье. Встала возле косметического зеркала, накрасилась и оставила Людмилу у себя в комнате, заняв куклами и прошла на кухню.

Там мама, бабушка и Настя, а также Волга. Мама стоит у плиты в кухонных сырниках. Она слегка подпрыгнула и крикнула:

— Ух, как пятки подъяишивает.

Бабушка поглядела и сказала:

— С утра подъяишивает, милую.

Настя сидит за столом и зевает. Ей уже тринадцать лет. Она выглядит повзрослее, почти как девушка и ступни у неё стали крупнее. Все сидят в кухонных сырниках, кроме трёхлетней Волги и Людмилы. Мама спросила Таню:

— Свою то кормить будешь?

— Нет. В садике её покормят.

— Я свою то же не буду, — ответила мама.

Она поставила правую ступню, вывернула носком вправо, а сверху продолжает готовить. Она опять крикнула: — Ой, подъяишивает.

Затем после завтрака. Все вышли из дома. Таня села за руль балалайки, а остальные зашли в салон. Таня поставила ноги возле педалей и сидит, а двери автобуса открыты. Наполнен автобус разговорами и детскими голосами. Вошла в автобус Лада с Аишей, Гузелью и новой трёхлетней девочкой Мартой. Гузели уже восемь лет, Аише десять. Закрыла Таня двери, повернула ключ и завела балалайку. Нажала на педаль и поехала балалайка вперёд. Таня посмотрела по сторонам, подъезжая к дороге. Всё пусто. Нажала она глубже на педаль. Замелькал лес с обеих сторон. Она отвезла малышек в детский сад, а дочки постарше пошли в школу, расположенную тут же через забор. Она отвезла маму и бабушку на обувную фабрику, а Ладу на кондитерскую фабрику. Сама же развернулась и поехала в обратном направлении на свою поляну. Едет она по дороге. Пусто в салоне. Лес бежит с обеих сторон. Давит Таня на педаль. Вот поворот на поляну. Она снизила скорость, повернула на лесную дорогу, и проехала мимо своего дома, потом мимо дома Лады, мимо ещё пары домов и остановилась возле леса. Заглушила балалайку, вышла из за руля, захлопнула дверь и пошла пешком до своего домика, поскольку на балалайке туда уже не проехать. Она угостила бельчат орехами, а потом зашла к себе в лесной домик, сняла босырники и села на стул, согнула пальцы ног и вонзилась отращёнными ногтями ступней в деревянный пол. Сидит она вонзённая. Торчат ногти в полу. Стоят на полу босые пятки. Повцеплялась она в домике вдосталь, а ближе к вечеру вышла из леса, села в балалайку, завела двигатель и поехала за своей и маминой дочкой и за всеми остальными. Приехала к обувной фабрике, заглушила балалайку и стала ждать маму с бабушкой. Вскоре они вышли с работы. Несёт мама в руках подошвы с открытым верхом. Зашла она вместе с бабушкой в салон, подошла к Тане сидящей за рулём и сказала: