Анна Манна - Срывы в постмодерн. Повести

Дизайнер обложки Анна Манна

© Анна Манна, 2017

© Анна Манна, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4483-4334-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Местечко под названием «Место ожидания» располагалось на берегу Необъятного залива. Его нельзя назвать райским, но для тех, кто не был в раю, можно. С юга виднелись Южные горы, а с севера Северный лес. Воздуха не было, и та свежесть, что всё же ощущалась, была следствием тумана, который обволакивал всё вокруг нежной дымкой: и прибрежный песок, и долина, и силуэты гор, и полоска леса, всё было приглушено и забелено. Над водой кружили чайки: их полёт и крик означали что-то свободное, но одинокое.

К берегу прибило лодку. В ней спал человек в чёрном костюме тройке, галстуке и серой рубашке. Он выглядел как раз на свои тридцать пять: худощавый, удлиненная стрижка, волосы тёмные прямые, на висках с проседью, благородный профиль и одна чёткая морщинка на лбу. Человек лежал съёжившись, и не очень-то вписывался в общую картину, будто кисти голландского живописца. На борт лодки села чайка. «А!» – сказала чайка. Человек зашевелился и, подняв голову, открыл глаза. Но тут же заслонил их рукой, хотя солнца не было: в этих краях не бывает слишком ярких объектов. Лодка тихо покачивала, а человек соображал. Он соображал очень медленно и смутно: при подобных пейзажах, наверное, трудно сопоставлять какие-то факты. Тем более если спешить некуда. То, что спешить некуда, было очевидно с самого начала: с самого названия главы …или после удара по голове. Как можно выжить после такого удара по голове? Зачем бьют по голове? Где голова? Лодка покачивает, и чайка сказала «hi».

А. Солер – прекрасный юноша в белом хитоне и с длинными бронзовыми волосами сидел на прибрежном валуне и, прищурив один глаз, смотрел в рамку из собственных пальцев, как это делают художники, желая выбрать нужную композицию. Если посмотреть на выбранную ситуацию с другого ракурса, то всё выглядит несколько иначе. А с этого уже по-другому. А вот так – совсем ничего не разобрать. А если вы ещё и слепы, то, Боже, упаси! И почему-то кажется, что когда совсем ничего не видно, то можно делать всё, что угодно. Но это неправда: наступит время, когда вы прозреете и начнёте сожалеть о содеянном.

– Что я наделал?! – стонал лежащий в лодке человек. Со стороны это выглядело как приступ аппендицита.

Обесцветил… уничтожил… задушил… низверг… утопил: когда перед ним прошла вся его жизнь, а чувство вины и тщетности стали основой его сущности, человек заметил, что теперь он абсолютно обнажён. Он кое-как вылез из лодки и неуверенно ступил на берег. Казалось, что каждый, кто сейчас встретится начнет его осуждать или скажет, что он голый. Человек посмотрел на себя и с благодарностью отметил, что он уже не наг, а одет в довольно приятные одежды из небелёного льна. Вокруг никого не было. Не зная, кого благодарить за оказанную милость, человек посмотрел на небо, но там тоже никого не было. Сделав несколько шагов вдоль берега, он остановился и стал вглядываться в водную гладь. Потом сел на песок и, от нечего делать, стал сгребать его, зачёрпывать, пересыпать с ладони на ладонь. Пересыпать, пересыпать…

Так можно просидеть долгое время, но время совсем не шло. Non-tik-tak. Пустота в действиях… и в реакции окружающей среды на эти действия… и в реакции на эту реакцию… Может, и не стоит о пустоте, но когда есть кто-то, кто до этого жил во временных рамках и вдруг оказался в тупике с видом на бесконечность, ему остаётся только пересыпать… пересыпать… пересыпать выразительные средства, тщетно пытаясь описать безвременье. Иногда на человека находили приступы отчаяния.

– Ну хоть кто-нибудь! – взмолился он на десятом приступе и вдруг услышал лёгкие шаги. По песчаному берегу к нему приближался старик в одеянии из грубых шкур. Его волосы были длинны и седы, а борода несколько преувеличена. В руке старик держал посох, а с его плеча свисала сума с торчащей из неё книгой и флейтой.

– Почему именно старик? Я имел в ввиду, скорее всего, питомца.

– Ты мог бы пожелать хоть черепашку, но это всё равно был бы я. Пойдем прогуляемся вдоль берега, – старик вглядывался в горизонт, но солнца всё не было.

– Я никуда не хожу. Я сижу здесь.

– Почему?

– Не знаю. Я ещё не обосновался. Мне не комфортно. Нет желания вот так разгуливать. Я хочу вернуться обратно. Может быть за мной сейчас придут, – человек говорил открыто и немного дерзковато, хотя его манере не было свойственно дерзить пожилым незнакомцам, просто он совершенно чётко ощущал, что знает этого старика всю жизнь, и что тот терпел от него и не такое. Тогда старик сказал:

– Ты уже тлеешь. Твое чрево едят черви, а на руках растут безобразные трупные пятна.

Человек взглянул на свои руки. Они были чистые и гладкие.

– Да не тут, – усмехнулся старик, – там! – он указал куда-то под землю.

– Мне всё равно.

– Как тебя зовут?

– Сэм, или что-то вроде того.

– Это хорошо, значительно лучше. А я – хранитель Солер.

Хранитель сел на песок и заиграл на флейте. От этой музыки Сэму стало немного легче, и он начал соображать более продуктивно.

А что если сбежать? Хотя, бежать было конечно незачем. Тем более бежать. Хотя, всё-таки можно сделать прогулку в горы, продолжительностью примерно в пять отчаяний, тем более, если бежать.

Охристая узкая тропка, казалось, появлялась прямо перед ступающими и потом тут же исчезала. Скорее всего этот путь можно проделать только один раз. Поэтому сзади наверное уже ничего нет, но оглядываться было как-то кощунственно. Попутчик временами пропадал, но Сэм вспоминал о нем только когда хотел что-то спросить, хотя напрасно – старик всё равно не отвечал.

– А что за горами?

– А кто ты по профессии?

– Я убийца.

– Ты преувеличиваешь. Здесь совесть всегда такая, – путники остановились и Солер достал из сумы мятый обрывок некролога, – «Изобретатель в сфере ментальных технологий. Создатель таких удивительных устройств как „рационализатор влюбленности“ и „эмоциональный приземлитель пубертатного периода“. Гений в борьбе с излишними чувствами и мечтами.»

– Я же говорю – убийца. А Миранда – она прекрасный цветок! Как она была права. Мне нужно вернуться!

– Не волнуйся, цветы в твоем кабинете поливает Тамара Ильинична. – хранитель сорвал торчащую из камней былинку сухоцвета и протянул Сэму, – Это покуда туда никто не въехал, но скоро кабинет займёт Теремухин из 502-ого.