Анна Манна - Срывы в постмодерн. Повести

– Нет! Я предчувствую беду… Прошу тебя, слетай ко мне в офис и уничтожь программу. Там только одну кнопку «Del» нажать.

– Слетать могу, а нажать не могу. Я бесплотный.

«Бесплотный». Изобретатель впал в отчаяние от этого слова. В голове закружили какие-то формулы полупроводниковой динамики и обсыпались в лазерный грунт.

– Как я могу изменить что-то из того мира? К чему вся эта бесплотность и безвременье, когда надо торопиться и действовать!?

Повисающие вопросы добавляли ощущение тщетности.

– Это что такая пытка?! – Сэм выходил за рамки допустимого отчаяния. Он сел на землю и закрыл голову руками.

– Если ты дерзаешь на другую справедливость, то можешь перебраться через этот хребет Откровения, – хранитель указал на одну из гор. Он, возможно, мог сказать больше, но вся эта загадочность не от него зависела.

И Сэм полез. Взбираться на гору было странно и тяжело, словно отвергать приходящие в голову дурные мысли. Он поднялся только на несколько метров и почувствовал себя совсем плохо, но вдруг мысль о Миранде:

– Я лечу! Иван Романович, честное слово, лечу. Я не знаю как это, но мои ноги не чувствуют земли!

– Да отпусти ты уже бедного воздушного змея в небо. Это он должен летать, а ты только держать за верёвочку.

А чуть выше качели… эти сумасшедшие качели и охапки листьев и «кыш-кыш» на голубей… А мыльные пузыри и брызги фонтанов? – как можно быть таким ребёнком в двадцать пять лет! … Или вернее, как можно быть таким стариком в тридцать пять?! И все эти изобретения когда-то казались делом всей жизни, а теперь, только улыбка Миранды что-то значила. И её восхитительно карие глаза и вьющиеся каштановые волосы и ещё улыбка и ещё… Сэм взобрался на хребет.

С вершины открывалась ширь и синь неземного простора. Туман рассеялся и свежий-свежий воздух так удивительно заполнял пространство, словно присутствовал как личность. Сэм вдохнул полной грудью. Это было по-истине хорошо, но надо спускаться: по ту сторону ещё куча вопросов и, может быть, хоть какой-то ответ. Спускаться было значительно легче, хотя руки были истерты об камни: Сэм с какой-то новой благодарностью ощущал и боль и усталость. А все из-за того, что чувство бесконечного одиночества потихоньку сменялось тёплым присутствием: элементы природы, равно как и воздух, взаимодействовали с человеком. Почти у самого подножия в расщелине бил источник и словно шептал что-то манящее. Сэм припал к нему, чтобы утолить жажду. Он всё пил и пил и вдруг сел на камень и схватился за голову: его осенило.

Это будет самое гениальное изобретение! Переселитель приказных импульсов – «потусторонний наухошептатель». Для этого потребуется какая-то высокочастотная основа вроде биполярного нейро-генератора… хотя, подойдет и то ментальное облако, – Сэм запустил в небо небольшой разряд молнии и поджарил на нём наиболее подходящие элементы. Он так и сидел у подножия горы и что-то складывал из камешков, попутно чиркая на земле закорючки формул. Вокруг все трепетало, и перешептывалось: и насекомые, и птицы, и травы, и камни оказывается такие любопытные. Наконец, всё было готово. Сэм стоял и держал в руках небольшой прибор, а сам он был в шляпе и развевающемся на ветру плаще. Загробный мир приобрел нового изобретателя Сэмюэла Ле Гранда.

Первый кто встретился по эту сторону горы, был опять-таки хранитель Солер. Он уже не выглядел таким старым и радостно встретил Сэмюэла, но вместо того чтобы дивиться новым открытиям в би-полярной сфере, суетился о другом:

– Сейчас ты пройдёшь мытарства, не стоит пугаться – обычная процедура переправы на другой берег, – Солер вёл своего подопечного к быстрой реке, – а дальше тебя определят в более подходящее место. Это уже навсегда, но там будет ещё один сюрприз, – он посмотрел куда-то глубоко в небеса. – Надеюсь, ты понимаешь о чем я.

Похоже всё это было действительно важно, раз хранитель так волновался, раз всё уже решается, но у Сэмюэла была внутренняя уверенность в том, что он должен сделать не менее важное дело в том мире, а мытарства могут и подождать. Ещё никто не бывал столь своевольным в такой момент. Изобретатель смотрел на свой прибор:

– Это всё хорошо, но у меня есть кое-что, и я должен это испробовать. Это мой последний шанс сказать Миранде,…что я её люблю.

Небольшая пауза: Солер делал внушительные жесты, указывая то на быстрый поток, то на приближающийся паром. Казалось бы все наглядно и доступно:

– Здесь не надо изобретать. Здесь просто проходят мытарства. Это место так и называется – «Место прохождения», – он развёл руками, пытаясь правильно сформировать пространство своего недовольства, – Может обойдемся без излишеств? С паромщиком я договорюсь, свой человек…

– Я так понимаю, паром часто ходит, – Сэмюэл поклонился и пошёл в свою сторону.

– Он дерзает на большее. Ох уж этот хребет Откровений, – вздохнул Солер и уселся на прибрежный камень. Он достал из сумы флейту и стал играть лёгкую структурированную мелодию, чтобы привести в порядок чувства и мысли. Хранители должны быть нейтральны, иначе они начинают невольно влиять на судьбу своих подопечных, а это, понятное дело, запрещено.

В прохладный ноябрьский полдень с Иваном Романовичем Сёминым случилось небольшое приключение с летальным исходом. С утра он прочитал лекцию о вреде и пользе своего последнего изобретения – «настройщика покоя»; после того неприятного случая, возможно, он нашёл шанс для его оправдания, хотя бы перед небольшой аудиторией третьекурсников; а возможно, он пытался этими убеждающими яркими речами облегчить груз своей совести, так или иначе, лица присутствующих, которые в начале его выступления были очень строги, к концу смотрели на него куда более благосклонно. Хоть кто-то теперь будет знать, что он не хотел плохого. Ведь это часто случается, что у терапии есть побочные эффекты, они не у всех проявляются, и их трудно прогнозировать. Да, он не хотел плохого, а только сделать жизнь людей, хотя бы чуточку легче. Выйдя из Института, он совсем уже приободрился, но тут другая неприятность – одна перчатка. С утра Сёмин не услышал звонок будильника, проснулся на час позже запланированного времени, и без завтрака, одеваясь на ходу, выронил перчатку, судя по всему в подъезде. Ничего, кто-нибудь из жильцов, заметит и положит на подоконник, а он, возвращаясь домой, заберёт. А сколько раз он сам так поступал, находя на лестнице перчатки, шарфы и шапки?

Сёмин стоял у развилки дорог: он планировал сегодня, съездить на почту и забрать бандероль, но теперь решил отложить на потом. С бандеролью лучше подождать, потому что это так неожиданно. Хотя скорее всего, это Мария Александровна со своими сюрпризами. Она вчера смотрела на него озорно и как бы исподлобья. Да, точно она. Это конечно очень мило, но надо обдумать все возможные варианты, знать наверняка. Все эти неожиданности – что ожидать от них? – каламбур. К тому же, слишком много дел в Типогоне. Сёмин решительно свернул в переулок. Да, эта лекция его определённо вдохновила, и если бы не пропавшая перчатка…, но зачем опять о ней? По дороге он хотел заглянуть в небольшой продовольственный магазин, чтобы купить выпечки для обеда. В буфете Типогона её тоже продавали, но он покупал пирожки именно в магазинчике Тёмного переулка и не собирался изменять своим привычкам. Очередь была небольшой, но из-за проблем с терминалом, ожидать Ивану Романовичу пришлось дольше, чем он рассчитывал. За ним стояли два каких-то неспокойных типа в костюмах неформалов, от которых ничего хорошего ждать не приходится: либо кошелёк вынут, либо заведут в ближайший закоулок и прирежут там, не ясно за что… А может быть – это жертвы «настройщика покоя», или их родственники или друзья. Как бы то ни было, но их озлобленные взгляды, он принял на свой счёт. Но уже в следующее мгновение Иван Романович отогнал от себя эту мысль, прикрепив к ней ярлычок «глупость». Обычные события должны обладать некоей закономерностью, и человеку не стоит поддаваться смутным предчувствиям, тем более обладателю гениального ума и уравновешенной психики, и тем более изобретателю в сфере ментальных технологий. Но есть и другие события, и это печально.