Яна Ахматова - Не крестите атеиста! Сборник рассказов

– Люда! Люда! Иди сюда! Здесь кража!

Сослуживице Людмилы не приходило в голову, что покупатель, который положил весь товар в корзину и предъявил его к оплате, не является вором. Он может оказаться бездарным иллюзионистом, слепым, неграмотным, но никак не яйцекрадом-любителем.

Пара сотен ленинградцев и приезжих с временной пропиской, которые мечтали когда-нибудь тоже добыть себе постоянную регистрацию в городе на Неве, с любопытством и удовлетворением наблюдали, как поймали незадачливого расхитителя. При этом преступник смирно стоял у кассы с кошельком в руках и ждал своей участи. Пришла толстая Люда и, изображая из себя закон, спросила тоже громко, но по-деловому коротко:

– Давно воруем?

То есть, в принципе, уже все вокруг знали, что я ворую и ворую давно!

Подруга Люды кричала:

– Я пересчитала яйца у нее! Там двенадцать штук!

Раньше по правилам магазина надо было самим накладывать в пакет яйца. Их продавали только десятками. Вероятно, я обсчиталась, начав счет парами, а потом перейдя на штуки…

Меня отвели в какое-то подсобное помещение, предварительно отобрав яйца, сняли копию со студенческого билета и пообещали, что сообщат о моих криминальных наклонностях в родной химико-фармацевтический институт…

Кассирша из Ванкувера была значительно вежливее питерской коллеги. Она терпеливо ждала… На всякий случай я проверила взглядом свою корзину…

– Зачем вам мои документы? – спрашиваю.

– Я должна убедиться, что вы достигли двадцати одного года. – твердо сказала она.

Как и во многих странах, закон здесь не разрешает отпуск спиртного людям, не достигшим алкогольного совершеннолетия.

Я стояла и глупо улыбалась… Мне было сорок три года. Машинально я оглянулась на очередь: нет, никто больше не улыбался, значит это не розыгрыш. Все они хотели знать – достигла я совершеннолетия или нет. Все хотели, чтобы закон строго соблюдался! Они жаждали справедливости…

С гордостью я показала водительские права… Смятение на лице продавщицы легло маслом на мое женское самолюбие. Взгляд женщины выражал беспомощность и немой вопрос. Как бы пытаясь оправдаться, она смотрела то на людей в очереди, то на довольную жертву своей ошибки.

Никогда больше я не чувствовала себя такой счастливой! Ни один мужчина не смог мне сделать более достойный комплимент, чем эта, стопроцентно беспристрастная продавщица вино-водочного магазина! Моя моложавость ей казалась юностью! Это ведь то, чего я добивалась все эти годы! Быть здоровой и выглядеть юной!

Эх, как бы потрясающе это было, если бы сама природа подарила мне отличные гены, здоровье и способность к омоложению! Но нет! С самого начала эта природа имела что-то против меня…

Родившись слабым и невероятно мелким ребенком, я никогда не давала надежды на то, что из меня может выйти хоть какой-то толк! Под толком подразумевалось: ученик, спортсмен, музыкант, космонавт, жена, служащий, рабочий или, в конце концов, просто гражданин! И хотя уже с пяти-шести лет на вопрос «Яночка, кем ты хочешь быть, когда вырастешь?» я застенчиво и туманно отвечала: «Композитором!». Все понимали, что композитором мне не быть…

Вскормленная антибиотиками, до пятнадцати лет я мучилась постоянными недомоганиями и расстройствами, перечислять которые скучно даже мне самой. Долгие годы я считала, что у человека регулярно должна идти носом кровь. У меня она шла почти каждый день, и я не помнила времени, когда бы этого не происходило. Стоишь, бывало, дома, смотришь в окно и вдруг отмечаешь про себя: «Ага, кровь пошла.» Продолжаешь смотреть в окно. Потом спокойно идешь в ванную за ватой. Весь пол залит кровью, как будто здесь произошло жестокое убийство… Час ходишь по дому с ватными тампонами в носу. Занимаешься своими делами, делаешь уроки, а тампоны все еще там. Проходя мимо зеркала, видишь все те же тампоны в своем носу и идешь куда шла, не вынимая их… – смысла нет. Может снова пойти кровь…

Носовые кровотечения исчезли сразу же, как только моя семья переехала из Волгограда, где я родилась и жила до двенадцати лет, на Курилы. Занятно, что после такой подготовки, я вступила во взрослую жизнь с безразличным отношением к виду крови. Родители завели подсобное хозяйство на острове, и я бесстрастно рубила головы курам и петухам, когда приходила пора варить суп. Неожиданно из категории слабых жертв я вдруг переместилась в категорию хладнокровных домашних палачей.

Продолжая о здоровье, вспоминаю, как мистически обстояли дела с ночным энурезом. И это было не просто безобидное детское недержание мочи лет этак до пяти-шести. О нет! Это был настоящий, солидный и добротный энурез почти двенадцатилетней девушки!

Пару раз меня с риском отправляли в пионерский лагерь. Содержанию моего багажа при этом мог позавидовать любой взрослый россиянин. Чемодан был забит вяленой воблой! Пиво, правда, отсутствовало… Моей задачей было съедать хотя бы половину одной рыбины перед сном, чтобы ночью соль крепко удерживала воду в теле. Пить уже после этого я не имела права! Вобла не всегда срабатывала…

Энурез также таинственно и бесследно исчез, как только меня перевезли на Курилы. Переезд на остров с другим климатом и чистым, незагрязненным заводскими выбросами воздухом положительно отразился лишь на носовых кровотечениях и ночном недержании мочи. В остальном же я продолжала быть изнуренной доходягой. Я теряла сознание часто и почти регулярно. Мне все время было плохо, слабость одолевала меня уже с середины дня.

Как-то к шестнадцати годам я захирела настолько, что не вставала с кровати две недели подряд. С трудом меня довели до поликлиники, чтобы выяснить почему же не наступает, пусть хоть и временное, но все же выздоровление. Увидев в очереди на приеме мое слабое, но почему-то сияющее как солнце тело, врачи и медсестры быстро забегали по коридору, изумляя и даже пугая больных своей внезапной живостью. Ко мне поднесли зеркало и выяснилось, что я – лимонного цвета. После этого простого действия меня уложили на каталку и изолировали от остального населения с диагнозом – гепатит! Странно, но – факт: дома моя яично-канареечная желтизна не была замечена вовсе.

«Единственный случай заболевания гепатитом на два Курильских острова с населением более шести тысяч человек!». Эта фраза, как газетный заголовок, все время крутилась в голове и не давала покоя…

Меня принялись лечить как могли… Первым делом – поместили в отдельную палату, предназначенную для инфекционных больных. Палата, в свою очередь, находилась в отдельном корпусе для все тех же инфекционных больных. Я была единственной заразной пациенткой на весь остров и одна в целом здании! Ночью меня закрывали на ключ!