Ростислав Соломко - Жизнь? Нормальная [сборник]

Черт бы побрал этого «нашего».

А если «наш» — Бернер?

Иду к нему.

— Евгений!

(Если будет со мной на «ты» и назовет Григорием, значит, все у меня в относительном порядке там, у Главного).

— А, Григорий, садись.

— Жень, куда в отпуск?

— В месткоме грозились сослать на Кавказ.

— По Грузии? Учти сезон дождей под Батумом.

— Да ну их, эти пальмы в кадушках. Хочется опять на рыбку под Астрахань.

— Так, значит, на Кавказ ни в какую?

— Ни в коем разе. Постой, — сажает меня обратно. — Как с планом?

Молчу.

— Евгений Густавович. Горит ЭП-2.

— Тебе нужен авторитет в коллективе.

— Работаю над этим. Престиж завоевывают не у всех сразу, а поодиночке. Истина старая.

— Сосунок ты. Авторитет в коллективе — это когда у тебя порядок наверху. Нет, ты завалишь план. И все мы не получим премии. Главный этого не прощает. Самоубийца! Даю тебе Дуликова. Вернешь в конце квартала.

— Женя! Родной! — захлебываюсь я в благодарности. — Вылезу — поставлю твой бюст в отделе!

Входит Дуликов.

— Василий Кондратьевич. Ты что это… э-э… какой-то деформированный?

— Главный грозился переаттестацией… Ошибки.

Багровый Дуликов сел за дооку рядом.

Спичкой выглядит карандаш в его «сельскохозяйственных» пальцах. Отцу семейства очень, очень надо бы перестать быть только «старшим» в свои пятьдесят. Крепнет покровительственный тон людей, все неуютнее с ними. Непереносимо стыдно за себя в семье, перед тихой, умной дочерью. Все защищеннее чувствуешь себя за доской.

Ошибки в чертежах — «тараканы во щах» Василия Кондратьевича. Чем больше на-гора выдает листов Дуликов, тем больше этих самых «тараканов», тем больше смешков и гнева людей, тем прочнее его положение «старшего инженера».

— Ничего, Василий, — говорит Бернер.

«Кому ничего?» — думаю я.

— Григорий, — переходит на театральный шепот Бернер, — ломаю голову, как перевести Васю в ведущие. Проекты, как нарочно, сейчас мелкие, не на чем себя показать… Постой, Григорий! — вдруг восклицает Бернер. — Что если ты подключишь Василия Кондратьевича на ЭП-2?! Разработка масштабная, на прицеле у министерства. Как Василий?

— А Григорий Александрович возьмет? — краснеет Дуликов.

— Я подумаю, — говорю я, никак не обнаруживая своего восхищения ходом Бернера.

— Евгений! — шепчу я. — Рядом с тобой я глуп как… консервная банка.

— Я где-то читал, — трет себе лоб Бернер, — что консервы позволяют каждому чувствовать себя первооткрывателем… Приготовишь развлечения моим дамам к Восьмому марта. Лучше к зачтению приказа: будут обиженные. «Ничто не отдыхает так человека, как юмор».

— Жень. Как за кружкой пива: в чем секрет управления людьми? Власти над ними? Практически.

— Ты хочешь стать политиком?

— В масштабах отдела. Не быть бякой в глазах подчиненных?

— По известному анекдоту бяки — это те родители, которые не дотягивают детей до пенсии. Администратор всегда бяка. Он отказывает. Сказать «да» ответственно и надо думать. При всем при этом надо выглядеть человеком.

— Выглядеть или быть?

— Англичане говорят: «Я честен всегда, если мне это обходится не дороже пяти шиллингов». Нетрудно быть — будь. Полезно знать, чего хочет подчиненный. Похвалы. Покоя. Карьеры. Прибавки. Помоги ему или сделай так, чтоб он был уверен, что ты ему помогаешь…

В глазах человека — мера искренности.

За толстыми линзами очков чудные громадностью своей, с красными ветвями сосудов глаза Бернера. Что за этими биологическими узлами?

Крикнуть в зрачки и не скоро придет эхо.

Звякнул телефон.

— Бернер слушает. Не можем. Я вас понял. В выписке пропуска нет необходимости. Что? Если мы будем повторять «сахар», слаще от этого не будет. Товарищ, я сказал все, вы мне мешаете работать.

На другом конце провода, может быть, на вокзальной площади, где большое городское небо, где шагает — вместе и против — много людей, немым голосом, неслышным через стекло телефонной будки, кричит мужчина в куртке из синтетики.

В трубке частые гудки.

Частые гудки. Человек висит, зацепившись пальцами за край камня. Другой человек часто бьет по пальцам с побелевшими ногтями…

— Григорий Александрович, подождите! — тяжело догоняет меня Дуликов в коридоре и нервно закуривает. — Поверьте, Григорий Александрович, выложусь, кровь из носа… — бормочет он, не чувствуя боли от догорающей в пальцах спички.

Я спасен. Дуликов — робот. С него можно в год собирать три урожая.

Премию трудяге все же придется срезать.

Эльвирке дам полностью. Так надо. При последнем обходе Главный остановился у ее доски, перемолвился, похвалил вариант узла (мне пришлось самому набросать этот вариант).

Через полчаса — звонок шефа.

— Григорий Александрович, как с ЭП-2?

— Трудно с людьми. То есть, не хватает…

— Вам трудно? Вы устали, Григорий Александрович?

Молчу. «Вы устали» — это страшно.

— Не умеете работать с народом. Мобилизовать всех на ЭП-2. Почему вы с обеда отпустили Плешкину? Думающий конструктор. Вы мне ее испортите. Вам дали Неменову, Дуликова. По журналу командировок посчитайте усидчивость по отделу и доложите на техсовете.

Частые гудки.

Дали Неменову. Лучше бы ее у меня взяли. И не заикнешься. Здесь свои стандарты: — «Не умеете воспитывать».

Ну, положим, Эльвирку «застукали» в проходной. А Дуликов? Ведь только что…

Ничего не скажешь, служба… э-э… информации у Главного на высоте.

— Евгений, — звоню Бернеру, — А ты уже доложил?

— О чем?

— Ну, об ЭП-2. Что героически отдаешь Дуликова.

— Поди ты к черту!

— Не вешай трубку. Дай Дуликова. Василий Конд-ратьевич, кому говорил об ЭП?

— Никому. Постойте, курил с Прохоровым… — не может соврать Дуликов.

Да, не видать премии Дуликову.

Прохоров. Про-хоров…

Кроме выпуска стенгазеты он, кажется, ничего не делает, следственно, не ошибается. Премия у него железная и, почему-то, по всем объектам.

Почему-то! Теперь ясно почему.

Надо по-быстрому дать ему «Что кому снилось» для номера к восьмому марта.

Затем коэффициент шефу…

Невредно заготовить рапорт о переводе инженера Э. Н. Плешкиной из конструкторов третьей категории во вторую…

Затем дамы Бернера…

Выждать, претерпеть, выстоять.

Дружно стучат ящики столов, дверки шкафов. Инициативные сотрудницы образовали стартовую группу у двери.

День-то кончился, а я так и не «прошелся по доскам»!

Поездка в метро в час пик меня не сердит, а забавляет.

Где еще вы сможете так досконально изучить строение глаза или уха, как не у прижатого к вам пассажира?

«Освежи себя вином и подкрепи яблоками».

По дороге к автобусу я выпил стакан портвейна в «автопоилке», закусив яблоком «джонатан».