Игорь Седов - Чуткость на голосовании

Что еще добавить? Анина мамаша, та самая, что благополучно с курорта вернулась, все нашего бригадира нахваливала. Есть же на свете такие мамаши. Только-только приехала, а сумела узнать, что квартиру-то Олегу и Ане уступил наш бригадир. Ему причитался ордер, как молодому специалисту, ветерану завода и вообще. А он сказал, что подождет. Ему пока детскую кроватку не ставить. А его любовь ждать отказалась. Нашла какого-то мещанина с собственной хибарой и огородом. И про это вызнала Анина мамаша. А мы… Мы от нее узнали.

Как-то я зашел к Силкиным «подышать цветами». У них на балконе райский уголок: ящики… ящики… ящики, цветы… цветы… цветы… Цепко обвились вокруг железных прутьев вьюнки, ароматно белеет табак, приветливо сияют анютины глазки, яркими колокольчиками замерли настурции. Одним словом, цветы. А когда цветы — это хорошо. Это даже приятно. Отдых для души, успокоение нервов, зависть соседей. Не всех, конечно, а у которых балконы голые. Встречаются в нашей красивой жизни еще такие… Люди то есть…

Григория Ивановича дома не было. Дома была его жена Викторина Васильевна. Она сидела за столом, разбирала груду фотографий и чему-то улыбалась. Я не удержался и спросил, чем она так обрадована.

— А как же! — поспешила ответить Викторина Васильевна. — Встреча с милым детством. Вот посмотрите… Это я в старшей группе детсада. Узнаете?

Я взял у Викторины Васильевны небольшую фотографию и увидел на ней полненькую, коротко подстриженную девчушку с удивленными изюминками глаз. Безусловно, это была Викторина Васильевна в милом дошкольном возрасте. Я поспешил высказать свою симпатию этой девушке, причем добавил что-то насчет ее серьезности и выдержанности.

— О, да! — воскликнула Викторина Васильевна. — Вы очень точно подметили эту черту моего характера. Как сейчас помню себя скромной и серьезной девочкой. Чтобы озоровать или там шалить — ни-ни… И в характеристике то же самое отмечалось…

— В характеристике? — удивился я.

— Ну да, в моей характеристике, — не то с горечью, не то с досадой сказала Викторина Васильевна. — А как же? Мы были в старшей группе, нас готовили в школу, школа и затребовала характеристики. Стали писать, написали и про меня. Это я уж потом узнала. От отца. Он брал копии всех моих характеристик, вплоть до институтских. А как же? Летопись жизни. Нате вот, почитайте!

И вот я держу в руках листок из ученической тетради в одну линейку. Вижу угловой штамп детского сада № 5 и выведенное витиеватым канцелярским почерком слово «Характеристика». Читаю: «Викторина Горина, 7 лет. Выдержанна. Серьезна. Дисциплинированна. Активно участвует в общественной жизни детского сада. Обладает склонностью к дифузии чувств и поступков…»

Заинтересовавшись склонностью семилетней девочки к «дифузии чувств и поступков», я решил перечитать всю коллекцию характеристик. Викторина Васильевна не возражала. Менялись форматы листков и угловые штампы. Викторину стали именовать Викториной Васильевной, но из характеристики в характеристику кочевала мудреная склонность «к дифузии чувств и поступков». И все с той же ошибкой в хитром слове «диффузия» — без одной буквы «ф».

Когда я сказал об этом Викторине Васильевне, она вместе со мной возмутилась формализмом людей, механически переписывавших из бумаги в бумагу непонятное им, но зато эффектно звучащее выражение. Она называла этих людей чиновниками и бюрократами. Она, извиняюсь, даже спросила: какому дураку пришло в голову составлять характеристики на детей? Потому что она и сейчас еще не знает, есть ли у нее диффузия чувств и поступков. И не только она, но и муж ее не знает. Хотя, по-моему, это плохо, когда муж не знает, что у жены есть и чего нет. Сам виноват.

Но я не стал говорить об этом Викторине Васильевне. Я не хотел тревожить счастливую семейную жизнь супругов, так дружно ухаживающих за цветами на балконе. Я молчал и только согласно кивал.

Викторина Васильевна взглянула на часы и виноватым тоном сказала мне:

— Вы извините, если я вас оставлю до прихода мужа? Он вот-вот должен вернуться. Можно посидеть на балконе, цветами подышать… А то у меня, знаете, срочная работа. Завтра к нам в садик из районо придут. За характеристиками. Мы пятнадцать малышей в школу подготовили. А я еще ни одной характеристики не заготовила. Представляете, сколько работы? Хоть под копирку пиши!..

Викторина Васильевна ушла в соседнюю комнату работать над характеристиками. Я вышел на балкон, чтобы «подышать цветами». Но мне почему-то не дышалось. Может, потому, что цветы были какие-то обмякшие, вялые, скучные. Видно, они не успели оправиться после полуденного зноя. Такие цветы не успокоят нервы. Таким цветам не позавидуют соседи. Такие цветы обязательно надо полить свежей, чистой водой. Догадаются ли это сделать хозяева?

В прекрасный летний вечер, в такой вечер, о котором неизвестный, но молодой поэт написал: «Вечер руки положил на плечи, нежные, теплые…», Гришуня Кругликов усердно занимался двумя делами — приглаживал вихор и постигал основы теории резания.

Он сидел за столом у открытого окна и, пытаясь уложить топырившиеся волосы в положенное место на затылке, вслух читал:

«В процессе резания клин резца, с силой врезаясь в металл, отделяет от него стружку, которая образуется в результате движения заготовки и режущего инструмента».

Гришуня был молод, настойчив и любознателен.

«Откуда берется стружка?» — сразу же задал он себе вопрос. И ответил: «Стружка образуется в результате движения заготовки и режущего инструмента». Ясно. А что тогда делает клин резца в процессе резания? Прочтем: «В процессе резания клин резца, с силой врезаясь в металл, отделяет от него стружку…». Тоже ясно. Хотя, выходит, получаются две стружки: одна отделяется, а, другая образуется? Что за ерунда! Впрочем… кто его знает… Может, и в самом деле две стружки идут только с разных концов?

Мудро решив, что одним здравым смыслом невозможно докопаться до истины со стружками, Гришуня перекинулся на другие формулировки. Дело пошло веселей. За какие-нибудь полчаса он твердо усвоил разницу между глубиной резания и величиной подачи. Быстро сообразил, что путь, пройденный режущей кромкой относительно поверхности обрабатываемой заготовки за единицу времени, называется скоростью резания. В два счета заучил парочку небольших трехэтажных формул. Ведь не зря он среди товарищей по работе считался самым молодым, настойчивым и любознательным.

Теперь ему оставалось повязать галстук, надеть пиджак, и можно было смело отправляться на свидание.