Владимир Котенко - Служебный гороскоп

— Снимайте скорее! — кричит Ангел Петрович. — Я не в силах смотреть.

Девушка хочет снять комбинацию.

— Не снимайте! — вопит лысый маленький человечек, возглавляющий производство деликатных дамских предметов. И закрывает лицо руками.

— Вам стыдно? — спрашивает зал.

— Да. Во мне все бунтует. Стриптиз унижает девушку. Я не позволю. Оденьтесь!

— Нет, снимите! — настаивает Ангел Петрович.

Зал разделился. Изготовители уже показанных вещей кричали: «Снимайте!» — а те, чьи изделия еще не демонстрировались, вопили: «Не надо!»

— Долой стриптиз! — кричали чулочные, обувные, трикотажные и, простите, бюстгальтерные короли.

Назревал скандал. Девушка в растерянности остановилась.

— Никак не пойму, что снимать, а что надевать, — сказала она. И юркнула за кулисы.

Мероприятие сорвалось. Оркестр грянул вальс. Начались танцы. Директора кружились с женщинами в импорте, в паузах обменивались впечатлениями:

— Да, вы правы, коллега! Прежде чем раздеть, ее нужно получше одеть.

Мне как-то подфартило. В смысле подфортунило. В общем, встретил я Фортуну.

Шел на закате вдоль худенькой лесной речки, утонуть в которой сплошная утопия. Усманкой ее зовут. Тишина. Тень моя в воду опрокинулась. Впереди небольшой луг наблюдается. Черный пес у моих ног вьется.

Искупался я в чистой водичке, сижу себе греюсь. Оделся. Взор поднял, чтобы окрестности обозреть. Гляжу: посреди луга женщина стоит. То есть дама. Хитон на ней розовый, волосы в большом узле, румянец во всю щеку, лукавая ямочка на подбородке. Про ее глаза надо писать отдельно. Не буду. Не в этом дело. Главное, что она в руках держит. А в ручках белых держит она рог. Большой рог изобилия. Спрашиваю учтиво:

— Кто вы?

— Фортуна, — говорит.

— Ах вот что! Судьба, значит.

— Она самая. Ну как житуха?

— Так, — говорю, — все как-то. Не очень чтобы. Хотя и жаловаться грех.

— Помочь материально? — спрашивает.

— Если можно.

— Сыпануть из рога?

— Сыпани, — говорю, раз такое дело. Каких-нибудь благ. В смысле финансов, продвижений по службе, благодарностей от начальства. Можно и по линии увеличения жилплощади. Ежели возможно.

Она отвечает:

— Конечно, возможно. Раскрывай пошире свои ладошки. Держи крепче.

Я ладони поднес, смеюсь, будто ребенок. От радости. Счастье-то за хвост ухватил! А я уж на нем крест поставил.

Опрокинула она со всем изяществом тот рог, а из него, батюшки! Из него другие рога изобилия сыплются. Словно дождь. Рога, и ничего более.

Я эти штуковины хватаю, в свою очередь опрокидываю — матушки! Из каждого летят вниз рога размером поменьше. Стою я в них по колено, лужок ими весь загружен. Кобелек мой с перепугу в лес утек.

— Что же это такое, гражданка? — спрашиваю.

Нет ответа. Женщина в вечерней дымке растворилась.

— Ха-ха-ха! — хохочет.

Будто ее и не было. Но ведь была же, была, черт побери, рога эти окаянные тому свидетельство.

Присел я на кучу. М-да… Что мне делать со своим достоянием? Прок-то какой? Опрокидывать далее? Весь луг рогами засыплешь. Домой тащить? Засыплешь всю квартиру, где жить?

Однако я чувствовал, что не сыпать уже не могу. Это сильнее меня. Рога манили. И они опять полетели вниз как пшено.

Вы ждете: какой конец? Я сам его жду. А пока опрокидываю. И, если хотите, боюсь конца. Вдруг однажды вывалится вовсе не то, что мне хочется? Вдруг оно меня разочарует? Какой-нибудь золотой самородок в два кило. Ну и что? И всё. И до свидания? Более ничего? Благодарю покорно. Пока я сыплю, я богат.

Я — айсберг. Из семейства айсбергов. И мама моя, и папа — все были айсберги.

— Наша порода! — с удовольствием оглядывали меня папочка и мамочка. — Сильный, холодный, огромный. И при этом бо́льшая часть под водой.

Когда я подрос и возмужал, пришло время прогульнуться в открытом океане, подышать свежим воздухом, расправить плечи.

— Счастливого плавания! — махали мне вслед чем-то белым братишки и сестренки. — Возвращайся целым и невредимым, не потеряй в пути ни грамма веса.

Когда я плюхнулся в воду, уровень Мирового океана сразу поднялся и кое-где затопил берега. А мне-то какое дело? Пусть сами расхлебываются.

Влекомый течениями, подгоняемый ветром, я шел медленно, лениво, вода лизала мои бока, как побитая собака. Чайки сходили с ума, принимая меня за упавшую скалу, в которой они свили гнезда. Чему же еще меня можно уподобить, как не скале? Другие сравнения были бы для меня обидны.

Ничто не предвещало беды. Но вдруг меня окутал туман, и я стал дрейфовать абсолютно вслепую. В общем-то, я такую погоду обожаю, солнечным днем больше теряешь в весе.

И тут случилась беда. Раздались пронзительные звуки сирены, и из пелены выплыл огромный корабль. «Титаник», — прочел я на его борту. Он дал задний ход, но не смог увернуться, а я вообще не из тех, кто в критическую минуту уклоняется от опасности, — и мы столкнулись.

Страшный удар сотряс всего меня, вниз посыпались драгоценные куски льда. Не знаю, что случилось с тем судном, это меня не интересует, но мне крепко досталось. По телу пробежали глубокие трещины, я простонал от боли, а главное, гнева.

Какая наглость! Путаются тут под ногами! Порядочному айсбергу уже круиз совершить нельзя. Пострадал айсберг, могучий и гордый. Да что стоят все корабли, матросы и пассажиры в сравнении со мной?!

Я развернулся и поплыл назад, жаловаться мамочке и папочке. Встречали они меня, обливаясь слезами.

— «Титаник» проткнул наш айсберг! — кричали все. — Ах, «Титаник»! Ах, такой-сякой! Попортил замечательный айсберг.

День столкновения вошел в историю льдов как самая печальная страница, как национальная трагедия. Маленькие льдинки и то меня жалели. Приятно!

Меня после этого долго не пускали в море, и я скучал под родительской опекой.

Впоследствии страхи мало-помалу улеглись. У папочки проснулось чувство юмора. Он трепал меня по заднему месту, приговаривая:

— Ну, шалунишка, расскажи, как пустил на дно кораблик.

Насмешит так насмешит. На днях меня снова спускают на воду.

Берегитесь, «Титаники»! Титан идет.

Нам сказочно повезло: в наш город пришел Иисус Христос.

— Распять его! Распять его! — раздались крики.

— Раз пять? Его и раз шесть мало.

С целью распятия Иисуса Христа был сформирован специализированный главк под рабочим названием «Христос воскрес» и вспомогательный трест «Воистину воскрес». Была составлена смета мероприятия, калькулированы расходы, утверждены штаты, созданы секции пригвоздения и снятия, подотдел подачи глотка воды в решающий момент.

Все горели энтузиазмом. Пока деревообделочная фабрика изготовляла крест необходимой конфигурации, изыскательная партия искала подходящее местечко для церемонии с учетом того, как впишется крест в рельеф и ансамбль города, дорожно-транспортное управление планировало на Голгофу подъездные пути.